Четвертая промышленная революция идет по планете. По крайне мере, разговоры о ней ведутся уже несколько лет, особенно после того, как в 2011 году, когда в Германии вопрос о ее проведении был поднят на официальном уровне, власти страны провозгласили курс на внедрение «умного производства» или «Индустрии 4.0».
© Владимир Григорьев / Фотобанк Лори
Почему четвертая? Первая революция произошла в XIX веке благодаря массовому внедрению паровых двигателей, вторая — в первой половине ХХ века на базе электрификации и электродвигателей, а третья — в самом конце прошлого века, в ее основе лежат автоматизация и компьютеры. Четвертая — предполагаемое продолжение третьей, но на более высоком уровне, ее главный лозунг — так называемые киберфизические системы, то есть тесный синтез вычислительных и технологических процессов, когда компьютерные программы управляют производством, и при этом чипы и датчики делают все материальные элементы производства частями единой информационной системы.
Тонкая грань
Грань между «третьей» и «четвертой» революциями, конечно, очень тонка. Как пояснил «Интернет-Форсайту» директор проектного офиса по данным RC Group Анатолий Гнеушев , существующая модель экономики строится на идее повышения эффективности производства за счет автоматизации без изменения самих технологических процессов. По своей сути эти процессы могут существовать и без ИТ. Но в результате Четвертой промышленной революции именно ИТ станут стержнем бизнеса и приведут к необратимой трансформации в производстве и бизнесе. Все решения в цифровой экономике будут приниматься, исходя из возможностей и ресурсов ИТ. Технологической основой для перехода к новой парадигме является промышленный интернет вещей. Благодаря нему производством в режиме реального времени будет управлять интеллектуальная система через взаимодействие с глобальной средой. Все технические устройства будут давать обратную связь и принимать технологические решения с последующей перенастройкой производства. Ядром организации станут данные.
После презентации концепции «Индустрия 4.0» в Германии та получила свое развитие в США, Китае и других странах. В развитие идеи в 2017 году японское правительство анонсировало масштабную концепцию социального развития страны — Super Smart Society («Суперинтеллектуальное общество»), или «Общество 5.0», предполагающую использование индустриального интернета вещей, роботизации и искусственного интеллекта и в повседневной жизни человека, и в производстве, и в социальной сфере.
В Южной Корее в марте правительство одобрило законопроект, устанавливающий квалификационную сертификацию для новых специальностей, касающихся Четвертой промышленной революции, — в частности, для разработчиков программного обеспечения для робототехники, разработчиков аппаратных средств робототехники, разработчиков 3D-принтеров и аналитиков медицинской информации.
По мнению руководителя отдела продвижения продукции департамента промышленной автоматизации компании Mitsubishi Electric Андрея Воробьева , в «Индустрии 4.0» можно выделить три основных составляющих: аддитивные технологии — то есть 3D-принтеры и все, что с этим связано, промышленный интернет вещей и «большие данные». По мнению Воробьева, именно последний из трех компонентов — самый важный.
«Если мы добиваемся качественно обработанной информации, то ждем качественного анализа производства. В итоге можем увидеть недостатки либо достоинства производства. Анализ данных теперь почти мгновенный, и сразу видно, какие данные от любого механизма, датчика и машины есть, а каких не хватает».
Без участия человека
В качестве примера действия «Индустрии 4.0.» можно привести немецкое предприятие компании Adidas. Если на заводах этого производителя спортивной одежды в Азии и Мексике используется дешевая рабочая сила, то в Германии на заводе Adidas человеческое участие минимально. Люди лишь задают программу на компьютере и периодически контролируют её работу.
На заводах Mitsubishi Electric, по свидетельству Воробьева, наступление «Индустрии 4.0.» проявляется, прежде всего, во внедрении платформы , которая обеспечивает непрерывный поток информации на всех уровнях: от цеха до администрации. Система позволяет интегрировать промышленное оборудование и различные системы связи, которыми пользуются люди, что позволяет руководству предприятий иметь более оперативный контроль происходящего на производстве.
«Четвертая революция» наступает тогда, когда всеохватные информационные платформы начинают взаимодействовать с автоматизированными производственными узлами. Поэтому революция наступает с двух сторон: через внедрение новых информационных систем и через приход на производство роботов. Роботизация промышленности началась еще в конце ХХ века, однако ее распространение было задержано из-за переноса промышленных мощностей в Китай и другие страны с дешевой рабочей силой. Теперь началось второе наступление промышленных и сервисных роботов. Например, компания Newtech вывела на рынок роботов, которые с ювелирной точностью нарезают кондитерские изделия.
© Игорь Долгов / Фотобанк Лори
Как может выглядеть подобное, журналист «Инвест-Форсайта» наблюдал на автоматизированном логистическом складе немецкой компании fischer, где человеку оставлена только одна функция: перекладывание продукции из ящиков, в которых та хранится на складах, в коробки, отправляющиеся конечному потребителю. При этом особые роботы-шаттлы снимают ящики со складских полок, подвозят их к рабочему месту укладчиков, затем компьютерная система объясняет укладчику, сколько единиц продукции из какого ящика надо переложить в какую коробку, а затем еще и контролирует людей, чтобы те не ошиблись при перекладывании. После чего возвращает ящик обратно на складскую полку.
Вообще, автоматизировать склады проще, чем промышленные линии.
Поэтому неслучайно в мартовском докладе министра национальной экономики Казахстана Тимура Сулейменова , посвященном «созданию новой модели экономического роста», говорится, что «транспортный и логистический секторы могут рассматриваться в качестве естественной отправной точки для Казахстана в Индустрии 4.0 с выстраиванием всей цепочки создания стоимости логистики, включая складские операции, грузовые перевозки и доставку “последней мили”».
Казахстан в принципе обогнал Россию, по крайней мере по уровню осознания стоящих перед промышленностью задач. В феврале Министерство по инвестициям и развитию РК объявило о намерении приступить к системному внедрению элементов «четвертой промышленной революции» в Казахстане. Как говорится в пресс-релизе, чтобы обеспечить «устойчивый ускоренный рост промышленного производства», министерство планирует в партнерстве с ведущими мировыми компаниями в течение 2017 года определить сектора промышленности, лучше всего подготовленные к внедрению элементов новой экономики.
«В этих секторах будут реализованы проекты по внедрению технологий Индустрии 4.0 с дальнейшим распространением опыта на другие предприятия и сектора», — говорится в релизе ведомства.
«Казахстанский институт развития индустрии» предварительно договорился с институтом Fraunhofer (Германия) провести диагностику: насколько обрабатывающий сектор РК готов внедрить элементы Индустрии 4.0, а также разработать системные рекомендации по ускорению внедрения элементов в обрабатывающую промышленность.
Россия замерла на пороге
Существуют ли в России примеры внедрения «Индустрии 4.0.»?
«Сегодня Россия не может похвастаться существенным вкладом в развитие технологий Четвертой индустриальной революции», — полагает эксперт инвестиционной компании «ЦЕРИХ Кэпитал Менеджмент» Олег Якушев .
Пока что Россия находится «на пороге» будущей революции. «Ростелеком», например, занят проектами внедрения индустриального интернета в таких известных корпорациях, как «Газпром нефть» и UTair. По свидетельству директора проектов IIoT компании «Рестрим» (дочка «Ростелекома») Алексея Кульчицкого , многие российские компании уже начинают пилотные проекты по внедрению промышленного интернета, но в подавляющем большинстве случаев — в рамках локальных решений, то есть без использования платформенных технологий, а следовательно, они пока далеки от революции. По мнению эксперта, главная причина этого — отсутствие единых стандартов по индустриальному интернету, что приводит порой к невозможности интеграции всех решений «под одной крышей». Играет свою роль и недоверие со стороны предприятий по размещению всей обрабатываемой информации в «облаке».
«Формирование стандартов и является основной приоритетной задачей для всех компаний, занимающихся разработкой платформенных решений IIoT, — объясняет Алексей Кульчицкий. — Именно для этого был создан Национальный консорциум промышленного интернета — определить “правила игры”».
Президент группы компаний «Халтек» Александр Храмов рассказал «Инвест-Форсайту», что его компания занята внедрением киберпроизводства и автоматизированных линий на российских предприятиях, которым «Халтек» поставляет станки. Станки, объединённые в линии, производят детали без участия человека. На «конвейере» творчество не нужно, поэтому применение роботов на производстве повторяемых даже мелкосерийных деталей, по словам Храмова, «оправдывает себя многократно». В качестве характерного примера тот приводит внедрение автоматизированных линий на одном из казанских заводов. В результате на заводе появился автоматизированный участок, где станки обслуживаются роботом, причем робот напрямую обращается к серверу управляющих программ и загружает эти программы в станки для обработки деталей. Участок позволяет в автоматическом режиме, без участия человека, полностью обеспечить работу одной смены, а при постоянной загрузке способен работать круглосуточно.
«Несложная доработка оборудования для подключения робота (пневмоцилиндры для открытия дверей, контактные датчики, подвод воздуха для приспособлений, программные доработки) позволила сформировать самостоятельную автоматизированную ячейку, способную работать без участия человека», — объясняет Храмов.
В дальнейшем руководство завода поставило задачу организовать загрузку/выгрузку крупногабаритных деталей на приспособления/из приспособлений с помощью робота. На другом предприятии авиационной промышленности «Халтеку» удалось создать роботизированный участок слесарной обработки деталей.
«Увы, но реализованными платформенными решениями, характеризующими промышленную революцию 4.0, пока на рынке похвастать некому. Однако реализуемые пилотные проекты, безусловно, показывают, что мы находимся на пороге глобальных изменений», — уверен Алексей Кульчицкий.
При этом надо иметь в виду, что о многих инновационных проектах просто нет информации. Например, редакции «Инвест-Форсайта» стало известно, что многие элементы «Индустрии 4.0.» внедрены на самарском предприятии компании Bosch. Подробности проекта, тем не менее, узнать не удалось.
«В России существуют очень современные предприятия, но руководство этих предприятий вряд ли захочет, чтобы кто-то рассказывал об их производстве, их концепции, так как в данный момент это их преимущество на рынке, — считает Андрей Воробьев из Mitsubishi Electric. — Мне известно, что такие компании уже есть в микроэлектронике, они полностью соответствуют высочайшим требованиям в мире и ничем не уступают европейским, американским или японским. Японские заводы в начале 2000-х внедрили платформу и на начальном этапе не раскрывали своё ноу-хау».
На уровне официальных документов Четвертая промышленная революция пока еще не стала государственной задачей, но на уровне передовых предприятий уже встречаются проекты, готовящие почву для радикальных изменений. «Индустриальный интернет» и «Индустрия 4.0.», вполне возможно, станут самыми модными словами-лозунгами в инвестиционной сфере в ближайшие годы.
Основой для речи 20 января в Давосе известного швейцарского экономиста Клауса Мартина Шваба, основателя и бессменного президент ВЭФ, стала его статья в журнале Foreign Affairs, наиболее авторитетном журнале политического и экономического истеблишмента США. В ней он рассказал о “Четвертой промышленной революции”, и этой статье, не исключено, предстоит стать "Капиталистическим манифестом". Но то, как очередная технологическая эпоха выглядит из Давоса, требует пристального и критического взгляда: нас либо предупреждают об опасности порождаемых ею социальных вызовов, либо программируют человечество на фатальное углубление социального неравенства
Президент Всемирного экономического форума в Давосе Клаус Мартин Шваб
Человечество стоит на краю новой технологической революции, пишет Клаус Шваб, которая кардинально изменит то, как мы живем и работаем и относимся друг к другу. Подобного масштаба и сложности перемен человечеству еще никогда не доводилось испытывать. Конечно, сейчас невозможно предвидеть, как она будет разворачиваться, но уже сейчас очевидно, что она затронет все группы, слои и прослойки человечества, все профессии и т.д.
Исторический экскурс
В ходе первой промышленной революции при помощи воды и пара было механизировано производство. Главным драйвером второй промышленной революции было электричество, которое помогло создать массовое производство.
В центре третьей революции находилась электроника и информационные технологии, автоматизировавшие производство.
Четвертая промышленная революция как бы выходит из третьей, которую еще называют «цифровой» и которая началась в середине прошлого века. Она характеризовалась слиянием технологий и стиранием граней между физическими, цифровыми и биологическими сферами.
Профессор Шваб видит три причины, по которым сегодняшние перемены следует считать не простым продолжением третьей промышленной революции, а началом четвертой. Это скорость, с которой происходят перемены; их размах и системный характер последствий.
Вызовы и возможности
Так же, как предшественницы, четвертая промышленная революция обладает потенциалом поднять уровень жизни всех землян. Это, конечно же, большой плюс.
В будущем технологические инновации приведут к революционному прорыву в области предложения с долгосрочными плюсами в эффективности и производительности труда. Стоимость транспорта и коммуникаций упадут; эффективность логистики и глобальных сетей предложения повысится, а стоимость торговли уменьшится. Все это откроет новые рынки и подстегнет рост экономики.
Одновременно с этим, как подчеркивают экономисты Эрик Бриньольфссон и Эндрю Макфи, новая революция углубит неравенство. Речь идет об ее потенциале разрушать рынки труда, когда роботы будут замещать живых людей.
Сейчас, считает Клус Шваб, невозможно предвидеть, по какому сценарию будет развиваться четвертая промышленная революция. Исторический опыт позволяет предположить, что скорее всего будет комбинация двух или более сценариев.
Неравенство не только крупная экономическая, но и в первую очередь социальная проблема. Оно оказывает сильное влияние на все общество. Больше всего в выигрыше от новой революции останутся те, кто обеспечивает интеллектуальный и физический капитал: изобретатели, акционеры и инвесторы.
Резко возросший спрос на рабочих высокой квалификации и снижение потребности в рабочих с низкой квалификацией объясняют, почему так много рабочих и представителей среднего класса разочарованы и боятся за судьбу как свою, так и своих детей.
Последствия для бизнеса
Во многих секторах промышленности уже внедрены новые технологии, которые очень сильно его меняют. Изменения в поведении и запросах потребителей заставляют компании подлаживать под них все: дизайн продукции, рынок и доставку товаров и услуг.
Главным трендом сейчас является развитие технологических платформ, которые объединяют спрос и предложение и которые ломают существующие в экономике структуры.
В целом, четвертая промышленная революция окажет на бизнес четыре главных воздействия. Это ожидания потребителей, усовершенствование продуктов и товаров, совместные инновации и организационные формы.
Клаус Шваб считает, что переход от простой цифровизации (третья промышленная революция) к инновациям, базирующимся на комбинациях технологий (четвертая революция), вынуждает компании пересмотреть свое отношение к тому, как они работают.
Последствия для правительств
По мере того, что физический, цифровой и биологический миры все больше сближаются, новые технологии и платформы позволяют физическим лицам вступать в более тесный контакт с правительствами, выражать свое мнение по разным вопросам, координировать усилия и даже обходить системы контроля властей.
Власти, со своей стороны, получают новые возможности для усиления контроля над населением благодаря мощным системам слежки и возможности контролировать цифровую инфраструктуру.
В целом, однако, давление на власти с целью изменить их нынешний подход к отношениям с населением и управлению будет нарастать. В конечном счете, от способности властей приспосабливаться к переменам и меняться, будет зависеть их выживание.
Если они сумеют приспособиться к жизни в мире революционных перемен, изменят свои структуры и системы к необходимым уровням транспарентности и эффективности, то сумеют выжить. В противном случае, их проблемы будут нарастать.
Четвертая промышленная революция окажет очень глубокое влияние на природу общественной и национальной безопасности. История военной техники и международной безопасности является историей технологических инноваций.
Изменения коснутся многого. Например, будут все больше стираться различие между такими понятиями, как война и мир; воюющая и невоюющая стороны, и даже насилие и ненасилие.
Последствия для людей
В конечном счете четвертая промышленная революция изменит не только то, что делает человечество, но и само человечество. Она повлияет на идентичность людей и все, что с ней связано.
Конечно, существуют и пессимистические сценарии развития новой революции. По самому мрачному, она «роботизирует» человечество и лишит людей сердца и души.
И все же Клаус Шваб надеется на лучшее и рассчитывает, что четвертая промышленная революция позволит человечеству подняться на новый уровень общественного и морального сознания, в основе которого будет лежать общая судьба всех людей, живущих на нашей планете.
См. по этой теме:
У партнеров
7-9 ноября в дизайн-отеле Hilton Lake Como состоится Международная Премия и Форум «Best for Life Design Forum & Award». На одной площадке для обмена мнениями соберутся авторитетные эксперты в области дизайна, представители профессиональных сообществ, топ-менеджеры ведущих российских и международных компаний-производителей товаров и услугЧетвертая промышленная революция , более известная как «», получила свое название от инициативы 2011 года, возглавляемой бизнесменами, политиками и учеными, которые определили ее как средство повышения конкурентоспособности обрабатывающей промышленности Германии через усиленную интеграцию «киберфизических систем», или CPS, в заводские процессы.
CPS — это по сути всеобъемлющий термин, который используется в разговорах об интеграции небольших подключенных к Интернету машин и человеческом труде. Руководители предприятий не просто переосмысливают принцип сборочной линии, но и активно создают сеть машин, которые будут не только производить товары с меньшим количеством ошибок, но и смогут автономно изменять производственные шаблоны в соответствии с необходимостью, оставаясь высоко эффективными.
Другими словами, Индустрия 4.0 - производственная сторона, эквивалентная ориентированному на потребителей « », в котором предметы быта, от автомобилей до тостеров, будут подключены к Интернету.
Это должен быть «совершенно новый подход к производству», как отметила в отчете Industrie 4.0 Working Group, конгломерат крупных промышленников, экспертов в области искусственного интеллекта, экономистов и академиков. Немецкое правительство поддерживает эту идею и принимает «высокотехнологичную стратегию» для подготовки нации, но в целом Индустрия 4.0 должна и уже постепенно захватывает весь мир, хотим мы этого или нет. США, к примеру, последовали примеру Германии и создали некоммерческий консорциум Industrial Internet в 2014 году, которым руководят лидеры промышленности вроде , AT&T, IBM и Intel.
Впрочем, термин Индустрии 4.0 остается довольно туманным.
«Несмотря на то, что Индустрия 4.0 - одна из самых обсуждаемых тем в эти дни, я не могу объяснить своему сыну, что она означает», - рассказал производственный менеджер Audi в прошлом году.
Как выглядит Индустрия 4.0?
Одним из наиболее ощутимых аспектов четвертой промышленной революции является идея «сервис-ориентированного проектирования». Оно может варьироваться от пользователей, использующих заводские настройки для производства собственных продуктов, до компаний, которые поставляют индивидуальные продукты индивидуальным потребителям.
Потенциал такого вида производства огромен. К примеру, связь между умными продуктами «Интернета вещей» и умными машинами, которые их производят, то есть этот «промышленный Интернет», будет означать, что они смогут производить себя самостоятельно и определять целевое производство в зависимости от нужд, определенных ими же.
Если ваш телефон знает, что скоро «умрет», он может уведомить завод, на котором будет поставлена в очередь задача произвести батарею для вашего телефона или вообще новый телефон, равно как и для других умных устройств. Когда ваш телефон отправится в корзину, другой уже будет ждать вас.
Более того, когда этот процесс станет более сложным и интегрированным, ваш телефон будет прибывать уже с вашими настройками, почти ничем не отличающийся от того, которым вы пользовались вчера.
Этот процесс не ограничивается телефонами и другой сложной электроникой. От одежды до шампуней и мыл, все можно будет ставить на поток без дополнительных затрат, которыми сопровождались услуги индивидуальных дизайнеров. Объекты будут производиться индивидуально для вас напрямую, и уже не придется выбирать из нескольких заранее определенных цветов, называя это персонализацией.
Кроме того, растущая интеграция умных заводов в промышленные инфраструктуры будет означать существенные снижения затрат энергии. Многие заводы тратят много энергии во время перерывов в производстве вроде выходных и праздничных дней, умный завод мог бы этого избежать.
По мнению сторонников такого вида интегрированного производства, Индустрия 4.0 обладает потенциалом изменить само определение человеческого труда. Поскольку машины могут выполнять повторяющиеся, рутинные задачи в производстве с гораздо большей эффективностью, чем люди, эти задачи будут по большей части автоматизированы. Но вместо того, чтобы отнимать работу у людей, люди займутся более требовательными к навыкам, творческими задачами, вместо того чтобы заниматься грубым трудом. Проще говоря, управлять умным заводом можно будет через Интернет.
Новые промышленные гиганты
Те, кто выиграют больше всего от наступления четвертой промышленной революции, вроде Cisco, Siemes или ThyssenKrupp, утверждают, что внедрение CPS обладает большим спросом, нежели любая другая корпоративная повестка дня.
Тем не менее, несмотря на такую риторику, дальнейшее исследование показывает, что главным стимулом индустриализации являются не столько выгоды потребителей, сколько потенциальные выгоды для многонациональных промышленников, которые первыми примут Индустрию 4.0.
Четвертая промышленная революция обещает разместить Германию на передовой реструктуризации промышленности. Как отмечает рабочая группа в своем докладе, само существование производства в Германии может зависеть от Индустрии 4.0. «Если немецкая промышленность хочет выжить и процветать, ей придется играть активную роль в формировании четвертой промышленной революции». Где гарантии, что условия четвертой индустриализации не будут равными для всех игроков мирового рынка, если предыдущие три революции показали именно это?
Немецкая промышленность инвестирует 40 миллиардов в промышленную интернет-инфраструктуру ежегодно до 2020 года, сообщает консалтинговая фирма Strategy&. Это значительный кусок от европейских инвестиций в четвертую промышленную революцию, которые, как ожидается, составят 140 миллиардов евро в год. Из 278 опрошенных компаний в Германии 131 сообщила, что уже «вовлечена в Индустрию 4.0».
Подавляющее большинство этих компаний вовлечены только на словах, и только одна пятая реализует компоненты CPS на своих заводах. Из них Wittenstein (электродвигатели), Bosch (гидравлическое оборудование) и BASF SE, которая является пионером в области полностью настраиваемых шампуней и мыл и ставит перед собой задачу продемонстрировать возможности Индустрии 4.0.
Препятствия и недостатки
Между тем есть и некоторые проблемы как с технической, так и социальной стороны в революции Индустрии 4.0.
Максимизация плюсов четвертой промышленной революции требует массивных коопераций, не ограничивающихся корпоративными границами, особенно когда дело доходит до того, чтобы все машины говорили на одном языке. Если незаконченный продукт прибудет на машину, которая не сможет считать его RFID-чип, потому что тот запрограммирован на другой частоте, производственный процесс превратится в хаос. Таким образом, определение общих платформ и языков, на которых свободно будут общаться машины разных корпораций, остается одной из основных задач в распространении киберфизических систем.
С другой стороны, чрезмерная однородность тоже может быть опасной. Следуя примеру Google, горстка влиятельных компаний может завладеть неестественным преимуществом в Индустрии 4.0.
«Крупные данные, необходимые Индустрии 4.0, собираются не национальными компаниями, а четырьмя фирмами из Кремниевой долины, - заявил министр экономики Германии Зигмар Габриэль в прошлом году. - В этом наши опасения».
Другая серьезная проблема в безопасности: создание безопасных сетей - трудная задача, и интеграция физических систем с Интернетом делает их более уязвимыми к кибератакам. С ростом Индустрии 4.0 производственные процессы можно терроризировать удаленно, манипулируя протоколом производства или просто парализуя этот процесс. По мере того, как умные заводы становятся все более распространенными, их безопасность будет становиться все более злободневным вопросом.
Что будет с рабочими местами?
Футурологи давно обсуждают избыточную природу человеческого труда и последствия того, что машины займут наши рабочие места, и Индустрия 4.0 только усугубляет эти страхи. Опасения идут от необоснованных до вполне подкрепленных прогнозами: за 20 лет 47% рабочих мест современного мира будут автоматизированы, и миллионы рабочих останутся без работы.
Тем не менее эпоха машин, которые воруют наши работы, была присуща третьей промышленной революции, когда автоматизированное оборудование получило массовое распространение. Четвертая промышленная революция планирует заставить эти машины говорить друг с другом без вмешательства человека. На заводе Siemens, к примеру, работает более тысячи человек, основная задача которых - мониторить машины и компьютеры.
Основное опасение по поводу работы в Индустрии 4.0 заключается в том, что значительное расширение возможных операций не обязательно потребует создания новых рабочих мест для людей, что вполне может оказаться проблемой, так как общая численность населения продолжает расти.
Эта тенденция может нанести ущерб развивающимся странам. Неудивительно, что один из основных стимулов продвижения четвертой промышленной революции заключается в желании конкурировать с аутсорсингом производства в развивающихся странах. Широкомасштабное внедрение CPS в Европе и США может обратить ситуацию с распределением рабочей силы, эффективно выдернув коврик из-под развивающихся стран, которые в большей степени полагаются на производство.
Тем не менее, несмотря на обещание большего распространения расходных материалов, свободу от заводского труда и миллиарды долларов, которые будут вливаться в экономики стран в процессе реиндустриализации, в конце концов, кто-то должен платить за поддержание этих машин в рабочем состоянии. Если человеческий труд будет заменяться машинами, неважно, сколько будет производиться продукции, если не найдется никого, кто сможет ее покупать. Если цены на продукты вырастут, Индустрия 4.0 просто провалится.
Одно можно сказать точно: Индустрия 4.0 медленно, но верно входит в наш мир, и все свидетельствует о том, что мы с головой нырнем в умную окружающую среду, где все объекты будут постоянно связаны ради нашей выгоды. Не волнуйтесь, эта связь будет беспроводной.
Президент РФ Владимир Путин в ходе прямой линии с народом высказался, что-де России надо развивать «цифровую экономику», — и, судя по немедленно начавшемуся вокруг этого словосочетания хайпу, оная «цифровая экономика» вполне может претендовать на статус очередной национальной идеи. Экономический обозреватель «БИЗНЕС Online» Александр Виноградов разбирает вопрос с технологическими революциями и «парадоксом Солоу».
Владимир Путин в ходе прямой линии с народом высказался, что-де России надо развивать «цифровую экономику» Фото: kremlin.ru
КАЖЕТСЯ, ЧТО РУКУ ПРОТЯНИ — И НАСТУПИТ БУДУЩЕЕ
Иногда история сама подводит к определенной теме.
Полгода назад я выступал на радио, где вместе с ведущим и коллегой из одной из комиссий Совфеда обсуждал вопросы трансформации экономики и, в частности, резкого роста различных видов бизнеса, основанных на uber-модели (так называемой «уберизации экономики»). Месяц назад я в частном порядке написал небольшую рецензию на некий текст, посвященный аспектам экономики, которая могла бы, скажем так, стать основой в мире победившей четвертой промышленной революции (далее — 4-я ПР). Идеи, высказанные в нем, были довольно любопытны, но они, очевидно, опирались на аксиоматику 4-й ПР и если ее убрать, идеи эти повисали в воздухе, на что и было указано. Наконец, две недели тому назад президент РФ Владимир Путин в ходе прямой линии с народом высказался, что-де России надо развивать «цифровую экономику» — и, судя по немедленной начавшемуся вокруг этого словосочетания хайпу, оная «цифровая экономика» вполне может претендовать на статус очередной национальной идеи. Все это наложилось на довольно резкий скачок стоимостей основных криптовалют, что подстегнуло интерес ко всей теме новой индустрии, новых денег и новой экономики в целом. В общем, кажется, что руку протяни — и наступит будущее. Так ли это на самом деле? И что вообще происходит с прорывом в светлое завтра?
Сразу стоит сказать, что используемая апологетами 4-й ПР лексика сразу вызывает определенный скепсис. Во-первых, само слово «революция» имплицирует довольно резкое качественное изменение ситуации. Этакое «вжух» — и все становится по-другому. Это никак не похоже на правду, хотя бы потому, что мировая экономика весьма инертна. Во-вторых, постулирование 4-й ПР имплицирует наличие 3-й, 2-й и даже 1-й ПР, и в отношении первых двух признается, что они длились десятилетиями, но в таком случае о революции речь идти никак не может, поскольку, в силу длительности процесса, данные изменения являются эволюционными. В-третьих, я крайне удивился, вообще услышав о 4-й ПР, поскольку совсем недавно громкий шум был вокруг 3-й. Это, конечно же, соответствует критериям «революции», но что — разве будущее уже наступило и 3-я ПР полностью вошла в свои права?
Все оказалось и проще, и сложнее одновременно. Саму тему 3-й ПР ввел в обиход американский экономист и эколог Джереми Рифкин , издавший в конце 2010 года книгу с аналогичным названием — хотя, надо сказать, здесь он вторичен по отношению к американскому футурологу Элвину Тоффлеру и его полузабытой уже книге «Третья волна», изданной еще в 1980 году. Тем не менее книга Рифкина произвела фурор. Рифкин был немедленно принят Обамой и был включен в комиссию по индустриализации США. Трудом Рифкина вдохновился премьер Госсовета КНР Ли Кэцян , распорядившийся срочно перевести книгу на китайский, после чего разослать четверть миллиона копий китайским руководителям на различных уровнях. Кроме того, Рифкин стал консультантом ЕС по вопросам индустриальной революции. В общем, награда нашла героя, при этом вполне заслуженно.
Ситуация изменилась в 2016 году, после того как 20 января известный швейцарский экономист Клаус Мартин Шваб , основатель и бессменный президент всемирного экономического форума в Давосе, выступил на этом самом форуме и ничтоже сумняшеся провозгласил наступающую 4-ю ПР. Соответственно, Рифкину как идеологу «светлого будущего» пришлось потесниться на олимпе. Хуже того, в результате выступления Шваба (имеющего более солидный вес, чем Рифкин), «поехала» вся методология ПР (и так довольно сомнительная), и ее пришлось спешно править.
Так, изначально предполагались следующие направления развития в рамках 3-й ПР:
— переход на возобновляемые источники энергии;
— локализация производства электроэнергии, каждое здание суть генератор ее;
— тотальное энергосбережение и обнуление выбросов всех видов и сортов;
— электро- и водородный транспорт;
— композитные материалы и 3D-печать всего и вся;
— приход этакого «распределенного капитализма» — с сокращением посредников между производителем и потребителем, смешение этих ролей.
Как видно, предполагаемые изменения достаточно масштабны; отметим это. При этом 4-я ПР в нынешней редакции обещает нам, среди прочего, резкий рост использования «больших данных», развитие «интернета вещей» и дополненной реальности на фоне распространения распределенного реестра (блокчейна) и той же самой 3D-печати, и наградой в конце должен стать резкий рост производительности труда. Но это еще не все. 3-ю ПР пришлось ради сохранения цельности взгляда заметно урезать и, что еще более смешно, отправить в прошлое: по самой актуальной методологии, под 3-й ПР сейчас понимается только и исключительно «цифровая революция» — три десятка лет массового распространения компьютеров и сетей.
МЕЖДУ ИЗОБРЕТЕНИЕМ И ПОВСЕДНЕВНЫМ ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ ПРОЛЕГАЕТ ПРОПАСТЬ ПОД НАЗВАНИЕМ «ВНЕДРЕНИЕ»
Собственно говоря, уже такой беглый экскурс в историю вопроса показывает изрядную сомнительность всех этих концепций. Опять же, это не ново: еще в 1987 году известный американский экономист Роберт Солоу (лауреат Нобелевской премии того же года) заметил, что «компьютеры видны повсюду, кроме статистики производительности труда», высказывание это стало впоследствии известным как «парадокс Солоу». Причина его скепсиса понятна — по крайней мере полтора десятка лет до этого его наблюдения траты на IT росли на 15 - 20% каждый год, при этом ежегодный же рост производительности труда в этот период в среднем был на уровне 1,5 - 1,6%, то есть на порядок слабее.
Еще раз отметим этот ключевой момент. Итак, технология изобретается, технология внедряется (т. е. есть тот, кто за нее платит!), и таким образом у тех, кто работает в данной сфере, появляются деньги на развитие и совершенствование данной технологии, но на производительность труда в экономике в целом эти действия оказывают незначительное влияние. Возникают закономерные вопросы: а кто вообще финансировал это айтишное благолепие, отбилось ли ему это и что именно он получил в итоге? Ответ на этот вопрос известен: основным драйвером развития IT-технологий выступил финансово-банковский сектор (очень богатый — в планетарном масштабе), получивший взамен возможность мощнейшей экспансии своего присутствия в экономике; отмечу, что ответить, окупились ли эти инвестиции или нет, уже, наверное, невозможно. Важно другое — технология поднялась на деньгах финансистов и прочно интегрировалась в мировой социум. Весь спектр прочего «народного» использования компьютеров и сетей — от Prince of Persia и Digger до Telegram и Youtube — уже вишенка на торте.
Соответственно, ровно через эту призму и следует рассматривать разнообразные «революции». Мы с интересом читаем про новые изобретения, они появляются массово, но между изобретением и повседневным использованием пролегает пропасть под названием «внедрение». Оно же, в свою очередь, обусловливается исключительно платежеспособным спросом и ничем иным — и именно здесь находится фундаментальная проблема на пути любой новинки, входящей в парадигму очередной «революции» или же не входящей в нее. Хорошим примером здесь является та самая 3D-печать. Я напомню, что нынешний шум (уже изрядно поутихший, надо сказать) вокруг нее начался примерно в 2007 году, аккурат десятилетие назад. И где, простите, выхлоп? 3D-печать как и была, так и осталась сугубо нишевой игрушкой, несмотря на огромное внимание изначально. Причина проста — нет достаточного спроса, как его не было и в 1984 году, когда был изобретен первый 3D-принтер.
Аналогична ситуация и с иным фетишем нынешнего времени — роботизацией. Современный промышленный робот, вообще говоря, ничем принципиально не отличается от описанной в учебнике истории палки-копалки первобытных времен. Это инструмент, созданный человеком для решения его задач, и процесс создания их непрерывен и итеративен — старые, грубые инструменты используются для изготовления более новых и более точных, и так ad infinitum. Соответственно, ни о какой революции в этом отношении не может быть и речи, и вопрос сводится к простому — окупится ли робот или нет. И совершенно не факт, что окупится — роботов ставлю не только я, но и мои конкуренты, а спрос на продукцию при этом не меняется или даже падает, поскольку робот, например, позволит уволить ненужных работников. В итоге этого снижается стоимость труда, и уже робот может оказаться неконкурентоспособным. Я напомню, что около четверти мирового текстиля производится в Бангладеш по технологии полувековой давности, обозначаемой как «женщина + швейная машинка». Роботам в этой сфере делать просто нечего, настолько дешев имеющийся в наличии человеческий труд.
Ровно та же самая ситуация с «большими данными». Я отлично помню шум вокруг IT в 90-е годы и совершенно безумный пузырь на этом рынке (P/E для акций Yahoo более 1200!), закончившийся крахом. Затем пошла мода на облачные вычисления и тонкие клиенты, теперь (точнее, уже года четыре как) это big data как спектр технологий работы с огромными массивами данных. Нет, конечно, интерес есть, венчурные инвесторы (надеющиеся на срыв куша) есть, и за тех, кто работает в этой сфере, можно только порадоваться, равно как и за тех, кто сейчас активно копает самый последний писк IT, а именно — нейросети. Но вопрос спроса был и остается актуальным и для этих сфер деятельности, и, скажем, вполне может оказаться, что программно-аппаратный комплекс беспилотного автомобиля, состоящий из обученной нейросети как ПО и процессора и набора лидаров как АО, будет все же дороже человека-водителя.
СУТЬ ЗДЕСЬ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО В ПСИХОЛОГИИ
Есть, впрочем, одна вещь, которая на самом деле железно может взлететь, взлетает и уже взлетела во всем этом спектре «новых технологий». Это p2p-услуги. Uber-подобные сервисы в такси, Blablacar в междугородних перевозках, Booking.com в туризме, даже платформы взаимного кредитования, особенно в сотрудничестве с традиционным банковским сектором, который, скажем, предоставляет клиентов, не сумевших пройти скоринговые процедуры самого банка. Здесь же можно отметить бизнес-модель банка ТКС с его отказом от привычного формата отделений, то есть экономии на них. Общий смысл здесь в том, что экономия идет на уничтожении привычных посредников (которые увольняются и выходят на рынок труда, давя его вниз), их заменяет та или иная IT-платформа, построенная на базе уже созданной и крайне недорогой в использовании IT-инфраструктуры. Но на целую промышленную революцию это никак не тянет.
Суть здесь, на самом деле, исключительно в психологии. Я напомню, что менее чем через два месяца исполняется уже 10 лет нынешней мировой депрессии. Да-да, аккурат в августе 2007 года в США «поехали» первые фонды из тех, кто занимался инвестициями в субстандартную (subprime) ипотеку. Десять лет. Это, вообще говоря, тяжело — жить в условиях бледного анемичного роста, да еще и на фоне растущих долгов. Соответственно, в социуме возникает неформулируемый запрос на чудо, на палочку-выручалочку, которая, будучи ухвачена специально обученным котиком, сделает то самое «вжух», — и резко наступит светлое будущее.
К сожалению, это не так. Технологии будут изобретаться и дальше, самые эффективные по деньгам будут внедряться, картина мира будет потихоньку меняться. Но прорывов ждать не следует. В 1985 году известный фильм предвидел летающие авто три десятилетия спустя как норму жизни. Увы. Не взлетело.
Если прогнозы верны, то доля автоматизированных процессов в производстве и логистике достигнет к 2035 году 95%, а 50–70% нынешних рабочих мест перестанут существовать
17-20 января в Давосе пройдет 47-я ежегодная встреча Всемирного экономического форума. Одной из главных тем форума остается четвертая промышленная революция.
Первая промышленная революция произошла после изобретения парового двигателя и последовавшего перехода от ручного труда к машинному. Вторая использовала электроэнергию и ознаменовала начало массового производства. Третья автоматизировала производство с помощью электроники и информационных технологий. Четвертая промышленная революция — новая эра в развитии человечества, характеризующаяся стиранием границ между физическими, цифровыми и биологическими технологиями. Технологии, о которых идет речь, включают в себя искусственный интеллект, интернет вещей, беспилотный транспорт, 3D-печать, нанотехнологии, биотехнологии, квантовые компьютеры. Революция повлечет за собой системные изменения. Они коснутся всех сфер бизнеса, общества, политики и потребуют новых форм организации работы правительства и частного сектора.
Россия уже начала подготовку к новой промышленной революции: госпрограмма «Национальная технологическая инициатива» ставит своей целью создание условий для глобального технологического лидерства России к 2035 году. Однако необходимо успеть сделать гораздо больше, начав хотя бы со следующих трех направлений.
Приоритет цифровых технологий
Цифровая экономика — это фундаментальная часть архитектуры четвертой промышленной революции. Руководство России об этом уже говорит, в послании Федеральному собранию 2016 года Владимир Путин предложил запустить «масштабную системную программу развития экономики нового технологического поколения, цифровой экономики». Чтобы превратить видение в реальность, России необходимо выстроить полномасштабную венчурную экосистему, усилить защиту прав собственности и других имущественных прав, наращивать инновационный потенциал компаний.
У страны хорошая база для развития цифровой экономики. Например, один из самых высоких в мире показателей проникновения мобильных технологий (153 абонента мобильной связи на 100 человек). Средняя скорость подключения к интернету в России в два раза выше среднего мирового значения. Более 57% семей имеют широкополосный доступ в интернет, и в планах Министерства связи и массовых коммуникаций увеличить этот показатель до 80% к 2018 году.
Чтобы превратить эту базу в долгосрочные конкурентные преимущества, России нужны инициативы по продвижению цифровой грамотности и понимание пользы цифровой экономики для общества. Оптимизация практик кибербезопасности, защиты данных, электронных подписей, частной собственности также имеет первостепенное значение. Страна должна продолжить развитие инноваций в области финансовых услуг и электронной торговли.
Перестройка бизнес-моделей
Известный гуру менеджмента Питер Друкер говорил: «Если лидеры не в состоянии отбросить прошлое, оставить прошлое позади, они просто не смогут создать будущее». Французский модельер Коко Шанель выразила эту мысль более элегантно: «Чтобы быть незаменимым, нужно все время меняться».
На американском и европейском рынках четвертая промышленная революция ведет к быстрому исчезновению одних компаний и стремительному появлению других. Справедливо предположить, что такой же тренд ждет и Россию. Оценочная стоимость новых российских компаний, таких как «Юлмарт» и Qiwi, очень быстро растет из-за привлекательности их бизнес-моделей. И это представляет опасность для традиционных игроков на рынке. Впрочем, они тоже могут процветать в цифровую эпоху, но для этого им необходимо следовать примеру таких компаний, как Amazon, Capital One или American Airlines.
Amazon перестроила свою собственную бизнес-модель отправки книг по почте, предложив рынку устройство для чтения электронных книг Kindle. В Capital One по-новому посмотрели на то, как в компании используют данные, и перефокусировались на клиентов, приносящих самый высокий доход. American Airlines переосмыслила свою роль туристического агента и изобрела систему онлайн-бронирования Travelocity.
Другой способ оставаться конкурентоспособным — это изменить правила игры на рынке. Uber ворвалась на 70-миллиардный рынок доставки еды, когда был придуман UberEATs. Red Bull изменила рынок контента в области культуры, спорта и активного образа жизни. Fujifilm определила, что химические соединения, используемые компанией в основном бизнесе, содержат антиоксиданты, которые могут быть использованы в косметической индустрии.
Российские компании тоже исследуют новые модели. Главная поисковая система страны «Яндекс» предоставляет множество услуг, таких как такси и паркинг, разрабатывает облачные и аналитические решения для рынков розничной и электронной торговли, банковского и телекоммуникационного сектора и т.д. Поставщик программного обеспечения ABBYY теперь специализируется на оптическом распознавании символов и на обработке данных. «Почта России» недавно открыла собственный интернет-магазин и работает над созданием сервиса онлайн-платежей.
Управление рынком труда
Около 60-70% работающих в России людей прямо или косвенно вовлечены в массовое производство. Если прогнозы верны, то доля автоматизации процессов в производстве и логистике достигнет к 2035 году 95%, а 50-70% нынешних рабочих мест просто перестанут существовать. Социальные и экономические последствия таких изменений будут огромными. Как подготовить страну к подобной трансформации?
Государству и бизнесу следует работать вместе, чтобы адаптировать систему образования к нуждам более динамичного и глобализованного рынка труда. Правительству необходимо качественно изменить трудовое, фискальное и социальное законодательство, чтобы сохранить интерес талантливых сотрудников к работе внутри страны. Расходы на исследования и разработки, которые до сих пор не превышают 40% от уровня 1990-х, должны быть увеличены, и финансирование должно поступать в основном из частных источников. В то время как в России доля государственного финансирования исследований выросла с 14 до 69% за 2000-2014 годы, в США и Китае порядка 75% покрывается частным сектором, и эта модель доказала свою эффективность.
В свою очередь, руководители предприятий не могут оставаться только пассивными потребителями готового человеческого капитала. Чтобы обеспечить устойчивый рост, компаниям следует принимать участие в развитии специалистов и сделать это приоритетом своих бизнес-стратегий.
В России такие организации, как World Skills Russia, Агентство стратегических инициатив, Российская венчурная компания, и множество других игроков участвуют в построении общего высокотехнологичного будущего. Ведутся разработки беспилотного наземного и воздушного транспорта, прогрессивных логистических систем — на воде, в воздухе и на земле. Также в России развивается сотрудничество между секторами в области биотехнологий, персонализированной медицины и новых экологичных биоматериалов.
Но продвигая технологические инновации, лидеры должны помнить и о том, как нововведения могут усугубить неравенство в обществе. Ответственность лидеров перед лицом неминуемых изменений состоит в том, чтобы, научившись управлять этими изменениями, построить то будущее, которое отражает наши общие цели и ценности. Следует сделать все возможное, чтобы незащищенные группы людей не остались за бортом технологической революции.
Анастасия Калинина глава региона Евразия, Всемирный экономический форум