Архимандри́т Лазарь (25 августа (19390825 ) , Тбилиси , Грузия) - священнослужитель Грузинской православной церкви , архимандрит , миссионер , духовный писатель, публицист , антимодернист, антиэкуменист .
Биография
Отец Лазарь получил светское образование, но ещё в 1980-е годы постригся в монахи. Был переведен в монастырь Бетания (Грузия) patska78.dreamwidth.org/415508.html , в котором благодаря современным святым (канонизированы Грузинской православной Церковью в 2003г.) архимандриту Иоанну (Майсурадзе) и схиархимандриту Иоанну (Мхеидзе, которые "работали в собственном монастыре экскурсоводами", скрывая подвиг поста и молитвы) установилась сосредоточенная монашеская молитвенная жизнь.Этот монастырь стал первым мужским монастырем, который разрешили открыть в советское время в 1978г. В 1990г. отец Лазарь расписал часовню святой грузинской . Там же ему было присвоено почетное звание архимандрита (игуменом Бетании был до 1997г.).В это время он писал о аскетике, молитве, языческих религиях и экуменизме.
В 1997г. был одним из тех настоятелей монастырей и монашествующих, которые написали послание грузинскому Католикосу-Патриарху Илие II , с требованием выйти из Всемирного совета Церквей из-за его современной направленности смешения вер, а не проповеди Православия, как предполагалось изначально в 1960-х гг. св.Патр.Алексием I и грузинскими патриархами. По свидетельству известного московского иконописца, отец Лазарь даже прекратил поминовение патриарха, но по совету старца Иоанна (Крестьянкина) возобновил его; Илия II постановил выйти из ВСЦ.
Книги
- .;
- ;
- ;
- ;
- ;
- ;
- ;
- ;
- ;
- ;
- ;
Напишите отзыв о статье "Лазарь (Абашидзе)"
Отрывок, характеризующий Лазарь (Абашидзе)
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее, эту страшную ее ».
В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
Архимандрит Лазарь (Абашидзе). Мучение любви. Келейные записки
От издательства
Книга, которую вы сейчас открыли, едва ли не самая необычная, неординарная из всех, выходивших в течение последнего десятилетия в российских православных издательствах. В подзаголовке она наименована "Келейными записками", и жанр ее, скорее всего, именно таков. Но по внутреннему содержанию она имеет настолько личный и в то же время искренний и откровенный характер, что порой более походит на исповедь, и потому ее название — "Мучение любви" — кажется максимально точно выражающим внутреннюю суть. В ней под тонким покровом слов скрываются не столько рассуждение, мысль, сколько живое чувство, боль сердца, пот, слезы и кровь.
Автор настоящих "Записок" — архимандрит Лазарь (Абашидзе), клирик Грузинской Православной Церкви,— хорошо известен российскому читателю. Эту известность отцу Лазарю принесли его многократно переиздававшиеся книги: "О тайных недугах души", "Грех и покаяние последних времен", "О монашестве", "Душе, отягощенной духом уныния" и ряд других, безусловно, достойных самого серьезного внимания и рассмотрения. Причина востребованности книг архимандрита Лазаря очевидна: они посвящены единому на потребу ; отец Лазарь пишет и говорит о том, что важнее всего и о чем — вот горький парадокс! — пишут и говорят до чрезвычайности мало, а если все же и говорят, то зачастую недостаточно вдумчиво и глубоко. Причем слово его — слово живого опыта, слово не прозорливого, не святого, не "старца", но человека, который сам ищет в этой жизни спасения, сам пытается нащупать и действительно нащупывает стезю, ведущую к Богу, к живому общению с Ним. И это слово тем ценнее, что принадлежит оно нашему современнику, знакомому с немощами и недугами сегодняшнего мира не понаслышке, но опять-таки опытно, что он и исповедует перед своим читателем.
Отец Лазарь не уходит от остроты вопросов, встающих сегодня перед христианином, живущим посреди мира в полном смысле языческого, из этого мира происходящим, ощущающим его дыхание не только на "своей спине", но и в самом своем сердце. Он ищет ответ на эти вопросы, прежде всего, для самого себя и может предложить найденное другим.
Надо сказать, что при всей очевидности той пользы, которую приносят людям книги отца Лазаря, не у всех они вызывают однозначное отношение. Порой можно видеть и неприятие его мыслей и идей: кто-то называет его максималистом, кто-то говорит, что, прочитав книги, написанные им, человек невольно погружается в беспросветное уныние. Однако если кого-то отец Лазарь обличает и судит, то в первую очередь самого себя, и более, чем где бы то ни было, открывается это в тех "Записках", которые вы держите сейчас в руках.
Для каждого христианина естественно стремление спастись. Но спасение, как, со ссылкой на преподобного Петра Дамаскина, говаривал и писал преподобный старец Амвросий Оптинский, совершается не иначе, как "между страхом и надеждой". Мы нередко испытываем страх : наша совесть не дает нам полного удостоверения в том, что мы делаем все, что могли бы, ради того, чтобы даже не приблизиться к Богу, а хотя бы сохранить верность Ему. Нередко также мы упокоеваемся и на некой ложной надежде , которая происходит не от всецелого упования на Господа, полной, безоглядной преданности, доверия Ему, а от нечувствия, от забвения о времени испытания, когда обличительницей нашей пред судом Божиим явится обычно столь легко попираемая совесть.
Но вот предстать перед лицом этой соперницы уже сейчас, не уклоняясь от ее обвинений, не пререкаясь с ней, но самоохотно предоставляя в ее распоряжение свое сердце, чтобы боль обличения, спасительного страха и стыда пред Создателем вычистила из него все скверное и непотребное, обновила и преобразила его,— вот что по-настоящему трудно! Трудно отчаяться в себе спасительным и богоугодным отчаянием, понять, что нет в нас ничего достойного не только вечного блаженства, но даже и помилования на Страшном суде, понять это и все равно не отпасть от спасительного упования на неизреченную Божественную любовь. Трудиться над собой изо всех сил, выбиваясь из этих сил, сознавая притом, что весь наш труд — ничто, и надеяться только на Господа — вот в самых кратких словах тот узкий и тесный путь, идти которым, как свидетельствует Сам Христос, решаются немногие .
Вряд ли можно не согласиться с тем, что теплохладность — самая тяжелая болезнь современного христианства, а живая вера — то, чего более всего недостает каждому из нас. Мы, кажется, никак не можем заставить себя встать перед Богом прямо, поняв, что нас не отделяет от Него ничего, кроме наших грехов и нашего безразличия. Не можем заставить себя встать перед Богом и твердо сказать себе непреложную истину о том, что другой цели, кроме Бога, у нас нет и не может быть. И труднее всего бывает именно потому, что встать надо в одиночку, рядом не оказывается чаще всего никого или же поднимаются такие же немощные и малознающие люди, как мы.
Конечно, ни в коем случае не надо понимать слова об "одиночестве" спасающегося, как мнение о том, что спасающихся вовсе нет и нет никого, у кого можно было бы спросить совета и найти духовную поддержку. Имеется в виду нечто иное. Известен монашеский "афоризм", гласящий: "Бог и душа — это и есть монах". Однако то же самое относится в действительности и к любому христианину. У иеромонаха Василия (Рослякова; † 1993) есть замечательное стихотворение, переложение 38 псалма, а в нем такие слова:
Я немым оказался на людной земле,
Бессловесно смотрел на распятье добра,
И раздумья одни воцарились в душе,
И безумная скорбь одолела меня.
Запылало отчаяньем сердце мое,
Загорелися мысли незримым огнем,
И тогда в поднебесье я поднял лицо,
Говорить начиная другим языком:
Покажи мне, Владыка, кончину мою,
Приоткрой и число уготованных дней,
Может, я устрашусь оттого, что живу,
И ничто не осилит боязни моей.
Это чувство, о котором так верно говорит отец Василий,— "устрашиться оттого, что живешь", причем так, что "ничто не осилит" этой "боязни", очень болезненно для сердца, но и по-настоящему спасительно. Оно рождается от острого, благодатью Божией подаваемого сознания того, насколько реально все, о чем мы в общем-то знаем, но от чего обычно наш разум как бы "отталкивается": жизнь, смерть, Последний суд и приговор на нем. Приходит ощущение того, насколько все серьезно : за каждый день, за каждый час, за каждое мгновение, за поступки, слова, мысли и самые сокровенные движения сердца с нас однажды потребуется отчет. И если удержать в себе эту спасительную боль, эту "печаль по Богу" , то жизнь с нею в душе превращается в то, что святые отцы именовали "мученичеством совести". И пусть даже и с советом, и с наставлением более опытных, но каждому приходится самому "перегорать" в огне этого мученичества, молиться, просить, чтобы Господь сохранил от заблуждения и уклонения от Него: ведь многое из того, что происходит в духовной жизни человека, происходит лишь между ним и Богом. Оттого-то и возникает ощущение, что идти приходится в одиночку.
И в этом отношении книга отца Лазаря — дар, который трудно переоценить. Читая ее, очень отчетливо понимаешь: нет, ты не один. Совершать свой путь во мраке трудно. И хотя, может быть, "Записки" отца Лазаря еще не свет, но они яркое и истинное свидетельство о свете, который ни объять, ни поглотить не может никакая тьма. Это свет непрестанного, ничем иным не удовлетворимого стремления человеческой души к Богу — того, что является подлинным содержанием жизни христианина, сущностью и глубиной христианства.
Не все, о чем говорит архимандрит Лазарь, представляется безусловным и бесспорным. Многое и самих издателей заставляет задуматься: а можно ли с этим до конца согласиться? Но вместе с тем игнорировать его мысли и рассуждения невозможно. Они если и не дадут ответ на самые "больные" вопросы, то помогут его найти. Не помогут — заставят хотя бы начать его искать.
…Отца Лазаря трудно назвать профессиональным писателем. Он, по сути говоря, не писатель, а монах. И если говорить о нем, как о "художнике", то, скорее, в собственном смысле этого слова. В его речи очень много образов, необычных, индивидуальных, возможно, не всегда стилистически безупречных, но очень глубоких. И издатели не ставили перед собой задачу качественно "исправить", "улучшить" его стиль. Это могло бы повлечь за собой утрату "Записками" их подлинности, живости и безыскусственности. Поэтому вмешательство редактора было минимальным, ограничивалось лишь той мерой участия, которая необходима при подготовке авторского текста к публикации. Практически неизменной осталась и структура этого своеобразного монашеского дневника, который по-своему уникален.
Не исключено, что когда-нибудь в будущем это издание станет своего рода "памятником" — ярким памятником той эпохи, того периода в истории Православной Церкви (Русской или Грузинской — не столь существенно), когда после десятилетий богоотступничества и богоборчества тысячи душ, откликнувшись на призыв Божественной благодати, устремились к ее нетленному свету. Устремились, невзирая на свое незнание, слабость, испорченность… Вступили в брань с миром и грехом в своих собственных сердцах. Побеждались и побеждали, сбивались с пути и снова находили его.
А сегодня "Записки" отца Лазаря — помощь и подспорье для всех нас, монахов и мирян, так же ищущих этот путь, так же переживающих это удивительное время, такое трудное и такое благодатное, когда так тяжело жить по-христиански и когда Бог настолько близок ко всем искренне ищущим Его.
От автора
Когда гонимые беженцы путешествуют через труднопроходимые горные перевалы в поисках далекой страны своего счастья, бредут по одному или небольшими группами по незнакомым тесным тропам, затерянным между скал, по краю жутких стремнин, пересекают глубокие ущелья, взбираются на крутые вершины, терпят холод, голод, изнемогают от усталости и, главное, от неизвестности будущего, колеблются в надежде на благополучный исход этого многострадального пути,— тогда каждый жаждет слышать слово подкрепления, обнадеживающие известия от тех, кто уже побывал впереди или, быть может, даже видал издали, за синевой гор, сияние искомой страны.
Некоторые достигали уже покойных мест и оттуда слали послания и призывы, поднимающие дух народа, указывали направление пути, способы преодоления препятствий, предупреждали о возможных опасностях. Но до запоздавших странников, спасающихся бегством в числе самых последних беженцев, эти ободряющие гласы едва доходили, а сильнейшая запуганность и крайнее изнеможение этих путников еще более усугубляли их унылое настроение, нерешительность и недоверие как друг к другу, так и к тем, кто издали звал их быть смелее. Сильно, сильно приуныла эта запоздалая группа бедняг. Многие уже блуждают в полном неведении направления пути, многие сбиваются с верной дороги и умирают от голода либо оказываются растерзаны дикими зверями, которые чуют добычу и часто подолгу подстерегают, не отобьется ли от толпы одинокий, изнемогший путник.
Крайне опасно стало путешествовать в одиночку; да и группами пробираться через суровый край ненамного легче. В толпе особенно страшна паника, когда то один, то другой начинает сомневаться в правильности пути, в том, верно ли знает дорогу впереди идущий, все принимаются кричать, спорить, каждый подает свой совет, куда идти, группа разделяется, и в результате опять многие сбиваются с дороги, становятся добычей рыкающих хищников, которым великое ныне раздолье.
В сложных, запутанных и скорбных обстоятельствах у нас всегда возникает потребность найти ясное и однозначное указание пути с детальным просчетом каждого шага, который мы должны предпринять. Мы все желаем найти такого опытного, духовного, прозорливого наставника, который безошибочно просчитал бы нам все наши житейские перипетии и прописал безошибочный рецепт от всех болезней и недомоганий; нам часто представляется, что все наши духовные поиски должны быть направлены именно на отыскание такого вот "старца" и тогда все потечет ровно и плавно без особых уже с нашей стороны тревог и беспокойств. Но мы забываем (или и не знаем), что этот прямой, незаблудный и легкий путь нерасторжимо сопряжен с немалым подвигом послушания, отсечения своей воли, отвержения самости. И ох как больно и многострадально для несмиренной и непростой души это благое иго полного и беспрекословного подклонения своей выи под руку такого старца! Но без подвига, без болезней, без внутренней ломки наших "окаменелостей" не спастись. Любовь к Богу (а спасется, то есть приблизится к Богу, без сомнения, только тот, кто возлюбил Его, и возлюбил немало), эта любовь должна пройти огнь очищения, испытания, освящения. Потому-то путь и лежит через крутые горы и по краю пропастей, по узкой и иной раз малохоженой тропе. Все реже и реже встречается этот подвиг доверия наставнику и веры в близприсущий таинству послушания Промысл Божий.
И то правда, что доверяться стало небезопасно, что по-настоящему опытных наставников не найдешь "днем с огнем", зато многие сами лезут в "старцы", так что не от каждого-то и отобьешься. И не поймешь порой, то ли недоверие оттого, что доверять некому; то ли есть кто-то достойный доверия, да доверяющихся нет никого. Но факт, что странники весьма блуждают теперь и чаще всего находятся в очень путаных, неудобопонятных и зело смущающих душу ситуациях — среди каких-то скал, зарослей колючек и во мраке ночи без звезд. Мечутся туда и сюда, задают вопросы, но ответов не слышат.
Все чаще приходит на память история с Иовом Многострадальным, тяжкие недоумения которого не могли разрешить мудрые, глубоко сочувствующие ему друзья. Но ответ на вопросы праведника и не мог быть выражен словом, не мог родиться в спокойно, холодно-логично работающем сознании. Испытывалась любовь Иова к Богу, сердце его очищалось и закалялось в огне этого жестокого испытания, и что мог здесь успеть рассудок? Из уст страждущего Иова исходили недоуменные вопросы, из уст его благодушествующих друзей — умные ответы. Но Иов оказался пред Богом выше и праведнее своих друзей . Вот и нашему поколению нищих странников свойственнее задавать вопросы, пожимать плечами, вздыхать и, болезнуя, соскребать гной со своих ран, а разрешение недоумений предоставить Самому Господу.
Все это переживали и оплакивали отцы наши, когда шли той же "юдолью плача"; они передали нам эти воздыхания, разделили с нами нашу печаль — и нам гораздо легче от их слов. Вот строки из книги святого епископа Игнатия, которая так и названа — "Приношение современному монашеству", то есть нам непосредственно:
"Перелетая чрез греховное море, мы часто ослабеваем, часто в изнеможении падаем и погружаемся в море, подвергаемся опасности потонуть в нем. Состояние наше, по причине недостатка в руководителях, в живых сосудах Духа, по причине бесчисленных опасностей, которыми мы обстановлены, достойно горького плача, неутешного рыдания. Мы бедствуем, мы заблудились, и нет голоса, на который могли бы выйти из нашего заблуждения: книга молчит, падший дух, желая удержать нас в заблуждении, изглаждает из нашей памяти и самое знание о существовании книги. Спаси мя, Господи , взывал Пророк, провидя пророческим Духом наше бедствие и приемля лице желающего спастись, яко оскуде преподобный ! Нет духоносного наставника и руководителя, который непогрешительно указал бы путь спасения, которому желающий спастись мог бы вручить себя со всею уверенностию! Умалишася истины от сынов человеческих, суетная глагола кийждо ко искреннему своему , по внушению душевного разума, способного только развивать и печатлеть заблуждения и самомнение" .
Не раз этот святой отец говорил, что монахи последних времен должны спасаться скорбями. Но откуда бы взяться скорби, если бы была во всем для нас ясность и понятность, куда и как идти, что и отчего с нами происходит? И это недоумение, эту "оставленность" необходимо принять и понести, как часть нашего креста. Вздыхать о нашей "никуданегодности", печалиться о нашей всегреховности, воздевать руки к небу об избавлении от многовидных зол, обступивших нас, и иметь единое упование на Господа! Видеть трезво свое положение, скорбеть и молиться о нем — уже бОльшая часть спасительного нашего делания. И чего еще нам ждать от себя?
И в настоящих записках нет ответов и разрешения множества возникающих недоумений, а именно эти самые "вопросы без ответов" — "охи", "ахи", вздохи, многоточия и вопросительные знаки вместо восклицательных. Полезны ли, наставительны ли хоть сколько-нибудь такие вот воздыхания еще одного из нищих, горемычных сегодняшних странников? Но, может, кто-то воздохнет вместе с ним, покивает грустно и понимающе главой, посочувствует, сам задаст ряд вопросов, на которые никто теперь не станет ему отвечать? Так вот посидим, поохаем и, немного обогревшись, побредем дальше со своими нищенскими котомками, но уже не так одиноко, не так печально.
Бревенчатый храм Святых царственных мучеников в поселке Госсортучасток Лазаревского района Сочи для Кубани редкость, деревянные храмы в этом небогатом лесами регионе стали появляться только несколько лет назад. Отец Лазарь рассказывает, что церковь строится с 2008 года — в поселке нет состоятельных спонсоров, люди жертвуют немного. Все это время священник и сам живет рядом с храмом.
«Началось все с того, что до меня дошли слухи: на территории поселка молодежь высадила коноплю и приглядывала за делянкой, чтобы затем использовать коноплю по назначению. Также прошла информация, что за молодежью стоят взрослые люди. Решил без привлечения правоохранительных органов — зачем судьбу ломать человеку? — поговорить с ним, скажем так, по-мужски», — рассказал «Газете.Ru» иеромонах Лазарь (Семенов).
По словам священника, собеседник на диалог не пошел, и во время встречи вечером 16 сентября на него напали трое парней.
«Местность у нас горная, они сверху, налетом побежали на меня с битами. Без всяких разговоров начали бить ими, потом пошли руки, ноги… В этом состоянии, когда весь перебитый, измученный, пошла словесная перепалка, — с сожалением в голосе вспоминает иеромонах. — Конечно, я не имею ничего против армянского народа, когда-то предоставил кров переехавшей из Армении семье, у меня много армян крестников, прихожан, друзей… Вылетело с языка, в любом случае не должен был так говорить, но где избитому взять здравый смысл? Что, теперь расстрелять меня?»
После потасовки отец Лазарь сразу же вызвал «скорую», которая отвезла его в больницу. Там зафиксировали многочисленные побои, перелом пальца и сотрясение мозга. Правда, в Кубанской митрополии к обругавшему парней священнику отнеслись со всей строгостью — 24 сентября состоялась встреча иеромонаха с митрополитом Исидором (Кириченко),
в личное дело сочинского батюшки занесли строгий выговор.
«Если развил перед парнями агрессию, неправильно себя повел, готов извиниться. Готов перед всем армянским народом стать на колени, попросить прощения. Но те парни тоже неправильно себя повели. Я готов со своей стороны понести наказание, пускай они понесут и со своей», — категоричен отец Лазарь.
В пресс-службе по Краснодарскому краю «Газете.Ru» пояснили: 16 сентября поступило сообщения о нанесении телесных повреждений, на место выехали полицейские. Они установили и опросили подозреваемых. В отношении них возбуждено уголовное дело по ст. 112 «Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью» УК России, ведется следствие.
По данным сочинской общественной организации «Народная память», 24 сентября участников потасовки снова вызывали в отдел полиции.
В сочинском отделении Союза армян России сообщили «Газете.Ru», что у них нет комментариев по этому инциденту.
Между тем на ряде армянских новостных ресурсов в сети интернет передается позиция второй стороны: иеромонах Лазарь, будучи в состоянии опьянения, вместе с другими людьми избил 20-летнего местного жителя русской национальности. За него заступился армянин Саркис, после чего священник разразился бранью в адрес армянского народа, упомянув и геноцид 1915 года.
). Семья была невоцерковленной. По окончании гагрской школы с русским языком обучения поступил в один из московских институтов на архитектурный факультет.
Во время пребывания в Москве чувство протеста против окружающее атмосферы, царящей в то время в обществе, побудило его присоединиться к молодежному движению хиппи (битников) (ჰიპურ - груз. "хипур"). Спустя несколько лет у своего друга он нашел Библию и церковный катехизис. Прочитанное произвело на него сильное впечатление, особенно глава пророчества Исаии о Страстях Спасителя. С того момента он со всей серьезностью стал интересоваться Православием.
В марте года в сопровождении двух послушников посетил Афон . Через полтора месяца вернулся в Грузию и 20 мая поселился в деревне Табарук, в доме, подаренном близким верующим человеком, где основал скит Рождества Богородицы. Осенью к нему вернулись двое духовных детей (один с горы Афон, другой после лечения тяжелой травмы). Осенью года вместе с духовными детьми он присмотрел место, расположенное на горе Кармель (კარმელის - Кармелис) возле деревни Табарук, где основал монастырь в честь Воскресения Христова (აღდგომის - груз. "Ахдгомис", от груз. "Ахдгома" - Пасха). В 1999 году в монастырь был принят третий послушник. Его личным примером и руководством братство с нуля возвело новую обитель. Отец Лазарь своими руками вместе со своими подопечными, а так же при участии близких монастырю людей, построил две церкви и две келии. Одновременно с этим тяжелым физическим трудом отец Лазарь писал книги и иконы.Архимандрит Лазарь хорошо известен читателю по многократно переиздававшимся книгам и статьям. Его книги посвящены насущным вопросам и написаны живым языком человека, говорящего от своего опыта. Он выступал с обличением духовных лжеучений, встречающихся в жизни современного христианина - экуменизма , оккультизма , индуизма , йоги .
Особенно непримиримую позицию отец Лазарь всегда занимал в отношении экуменизма . В 1997 году он стал одним из тех настоятелей монастырей и монашествующих, которые написали послание грузинскому католикосу-патриарху Илие II с требованием выйти из Всемирного совета Церквей . В 1997 году католикос-патриарх Илия II постановил выйти из ВСЦ.
Отец Лазарь боролся как против ереси, так и против раскола, никогда не прекращал евхаристической связи и поминовение патриарха . Он активно выступал против трагического факта - схизмы в Грузии, что подтверждается его трудами и письмами.
Сочинения
- О тайных недугах души. М.: Сретенский монастырь, 1995
- Таинство исповеди: О грехах явных и тайных недугах души. М.: Родник, 1995
- Грех и покаяние последних времен. М.: Сретенский монастырь, 1995
- Ангелу Лаодикийской церкви. М.: Сретенский монастырь, 1998
- Бетания - «Дом бедности». М.: Изд-во Моск. подворья СТСЛ, 1998
- О монашестве. М.: Сретенский монастырь, 1998
- Пасха без креста, или Еще раз об экуменизме. М.: Изд-во Моск. подворья СТСЛ, 1998
- В пещи Вавилонской. О грехе блуда
- Грех Адамов: Возможно ли спасение некрещеных младенцев? М.: Изд-во им. Святителя Игнатия Ставропольского, 2001
- Новые дороги в ад: рок-музыка и наркомания. М.: Развитие духовности, культуры и науки: Аксиос, 2003
- Новые дороги в ад: восточные культы. М.: Развитие духовности, культуры и науки: Аксиос, 2003
- Голос заботливого предостережения: учение о послушании святителя Игнатия, епископа Кавказского, в свете аскетического опыта святых отцов последних веков. Саратов: Изд-во Саратовской Епархии, 2010
- Мучение любви: келейные записки. Саратов: Изд-во Саратовской епархии, 2005
- Горе миру от соблазнов. Москва: Духовное преображение, 2015
- Душе, отягощенной духом уныния
- Меч обоюдоострый
Использованные материалы
- Скончался духовный писатель архимандрит Лазарь (Абашидзе) // Православие.Ru, 20 августа 2018 года:
- Арсений (Галдавадзе), игумен с братией, "არქიმანდრიტ ლაზარეს (აბაშიძე) ბიოგრაფია" // Православный интернет журнал Xareba.net, 3 сентября 2018 года:
- Арсений (Галдавадзе), игумен. Неустрашимый защитник Православия и традиционной морали // Православие.Ru, 4 сентября 2018 года:
- . Название горы, видимо, дано образно, по аналогии с палестинской горой). После выхода Грузинской патриархии из Всемирного совета Церквей это движение стало дробиться: часть его участников вернулась в патриархию, часть примкнула к грекам-старостильникам, а сторонники архимандрита Иоанна (Шеклашвили) в том же году после непродолжительных поисков перешли под омофор Бостонского митрополита Ефрема (т.нз. "Бостонский Синод", "Святая Православная Церковь в Северной Америке" - HOCNA). Подробнее, см. Слесарев А.В., "Святая Православная Церковь Северной Америки" ("Бостонский Синод", Истинная Православная Церковь Греции) // Из книги "Старостильный раскол в истории Православной Церкви (1924-2008)". Москва, 2009 (электронная версия на официальном сайте Минской Духовной Семинарии):