ЗУБОВ (князь Платон Александрович, 1767-1822), сын А. Н. Зубова. Выдвинулся благодаря Н. И. Салтыкову, которого впоследствии стремился вытеснить со службы, чтобы получить место генерал–фельдмаршала. С 1789 года Зубов делается лицом, близким к императрице Екатерине II; из поручиков конной гвардии быстро производится в высшие чины, получает графское достоинство и громадные поместья, заключавшие в себе десятки тысяч душ. После смерти Потемкина, при котором Зубов не играл, однако, видной роли в государственных делах, значение Зубова с каждым днем увеличивается; на него переходят многие из тех должностей, которые прежде занимал Потемкин, он назначается генерал–фельдцейхмейстером, новороссийским генерал–губернатором, начальником черноморского флота. Все дела вершили три его секретаря: Альтести, Грибовский и Рибас, лица очень низкой нравственности, усердно заботившиеся о своем обогащении. Сам Зубов получает за это время княжеское достоинство и громадные поместья в новодрисоединенных польских областях. Павел I обошелся с ним сначала ласково, но вскоре Зубову велено было выехать за границу и имения его были отобраны в казну. Благодаря ходатайству Кутайсова, Зубов воротился в 1800 году в Россию и получил обратно свои конфискованные имения. Последние годы своей жизни провел Зубов в местечке Янишки, Виленской губернии, где о нем, как о помещике, осталась дурная слава у крестьян. Умер без потомства.
Нина Михайловна Молева
Граф Платон Зубов
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Зубов Платон Александрович, граф, князь, последний фаворит императрицы Екатерины II (1767-1822).
Екатерина II Алексеевна, императрица всероссийская, супруга Петра III, мать императора Павла I.
Павел I Петрович, император всероссийский.
Наталья Алексеевна, великая княгиня, первая супруга Павла I.
Мария Федоровна, императрица всероссийская, II супруга Павла I.
Александр I Павлович, император всероссийский, сын Павла I.
Константин Павлович, великий князь, сын Павла I.
Николай I Павлович, сын Павла I.
Елизавета Алексеевна, императрица всероссийская, супруга Александра I.
Александр Николаевич, отец Дмитрия, Платона, Валерьяна.
Елизавета Васильевна, мать братьев Зубовых, супруга Александра Николаевича, урожденная Трегубова.
Дмитрий Александрович, брат Платона Александровича.
Валерьян Александрович, брат Платона Александровича.
Ольга Александровна, в замужестве Жеребцова, сестра Платона Александровича.
Потемкин Григорий Александрович, князь, государственный деятель, фаворит Екатерины II.
Дмитриев–Мамонов Александр Матвеевич, фаворит Екатерины II.
Ланской Александр Дмитриевич, фаворит Екатерины II.
Перекусихина Марья Саввишна, доверенная камер–фрау Екатерины II.
Протасова Анна Степановна, доверенная фрейлина Екатерины II.
Салтыков Николай Иванович, военный и государственный деятель, генерал–фельдмаршал.
Суворов Александр Васильевич, генералиссимус.
Де Рибас Иосиф, придворный.
Соколова Анастасия Ивановна, в замужестве де Рибас, доверенная горничная Екатерины II, дочь Ивана Ивановича Бецкого.
Бецкой Иван Иванович, государственный деятель, по слухам, связанный родственными узами с Екатериной II.
Дашкова Екатерина Романовна, княгиня, деятель российского просвещения.
Панин Никита Иванович, государственный деятель.
Капнист Василий Васильевич, поэт, драматург, общественный деятель.
Львов Николай Александрович, архитектор, поэт, музыкант, инженер, общественный деятель.
Державин Гаврила Романович, поэт, государственный деятель.
Левицкий Дмитрий Григорьевич, живописец–портретист.
Новиков Николай Иванович, книгоиздатель, просветитель, общественный деятель.
Нелидова Екатерина Ивановна, близкий друг Павла I, придворная Малого двора.
Лопухина Анна Петровна, фаворитка Павла I, и многие другие…
Вместо предисловия
…Со временем история оценит влияние ее [Екатерины II] царствования на нравы, откроет жестокую деятельность ее деспотизма под личиной кротости и терпимости, народ, угнетенный наместниками, казну, расхищенную любовниками, покажет важные ошибки ее в политической экономии, ничтожность в законодательстве… фиглярство в сношениях с философами ее столетия - и тогда голос обольщенного Вольтера не избавит ее славной памяти от проклятия России.
А. С. Пушкин. Заметки по русской истории XVIII века
…Осень. Ранняя осень. Уже дохнувшая первыми знойкими холодами. Тронувшая густой медью вершины деревьев. Залившая стылым отсветом пруд. Замерли в торжественном и успокоенном золоте заката сфинксы на маленькой гранитной пристани. Не шелохнется водная гладь. И тает в тишине уходящего вечера стройный, украшенный носами кораблей - рострами - обелиск в память давней военной победы, после которой было еще столько войн, сражений, удач и неудач. Остановившаяся на берегу пруда женщина тоже немолода и также клонится к своему закату. Плотно запахнутый, берегущий от холода голубой салоп еще подчеркивает синеватый оттенок глаз. Замысловатая, из кружев и лент, шляпка напоминает о былом кокетстве. Но рука уже тяжело лежит на посошке, а располневшее лицо, чуть тронутое тенью безразличной улыбки, говорит об усталости, погасившей живость взгляда, тяжелым изломом приподнявшей дуги бровей над припухшими веками. Начало 1790–х годов. Иначе «зубовские годы». Портрет великой императрицы кисти еще никому не известного, Только что приехавшего в столицу художника Владимира Лукича Боровиковского. Написанный без заказа Двора. Предположение, будто идея необычного - «домашнего» - портрета была предложена поэтом и архитектором Николаем Львовым, остается всего лишь предположением. В действительности Н. А. Львов далеко не так близок к императрице, чтобы протежировать безвестного провинциального художника, но он достаточно знаком с обстановкой при Дворе, чтобы знать, как капризно–придирчива Екатерина к своим изображениям. И дело не в некой обязательной идеализации - Екатерина слишком умна, чтобы хотеть выглядеть на полотнах олицетворением красоты. Но ей совершенно необходимо благообразие в соответствии с тем Образом, который она для себя наметила и которому оставалась верна всю жизнь - благожелательной, внутренне умиротворенной, исполненной бесконечной снисходительности к человеческим слабостям самодержицы. И еще - что волной нарастает с годами - желание уверить самою себя в непреходящей молодости. Она приходит к власти в свои тридцать с лишним лет, когда настоящая молодость уже позади: в тридцать четыре года говорят о моложавости - не о юности. Впрочем, и в самые ранние годы она не отличалась ни привлекательностью, ни свежестью. Императрица Елизавета Петровна, самолично выбиравшая себе невестку, могла с удовольствием подтрунивать над сухощавой, небольшой ростом, длинноносой великой княгиней с ее желтоватым угрюмым лицом и невозможным для слуха русским языком. Славе царицы и первой красавицы собственного двора ничто не угрожало. Откуда было веселой и жизнерадостной Елизавете знать, сколько уроков, и как быстро извлечет из жизни дворца всеми нелюбимая великая княгиня, какой понятливой ученицей окажется! Время принесло ей полноту и благообразность, каждодневные обтирания льдом - превосходный цвет лица, проведенные у зеркала часы - безукоризненное выверенное умение пользоваться каждым его выражением, каждым движением ставшего послушным тела. Часы и дни чтения вслух научили русскому языку, в котором слабая тень былого акцента появлялась только в минуты сильного волнения. Ее не называли актрисой» потому что она была слишком большой актрисой, - с непоколебимым упорством фанатической самоуверенности готовившей себя к «высшему предназначению». Откровенная неприязнь императрицы–тетки, доходившей в последние годы своего правления до мысли о высылке из России именно великой княгини. Отвращение мужа, столь же откровенного в своей мечте о разводе и женитьбе на официальной фаворитке, Б. Р. Воронцовой. Девятилетнее ожидание ребенка - наследника, без которого положение великой княгини становилось день ото дня все более шатким. Настороженная враждебность чутко откликавшихся на настроения монархини придворных, не понимавших ни ее бесконечных книжных занятий, ни умных разговоров, ни той свободы, с которой великая княгиня искала общества молодых и незнатных придворных.
Молодой человек, потанцуйте же со мной!
Даже великие эпохи не всегда завершаются красиво. Даже великие женщины далеко не всегда умеют стареть достойно. Екатерина Великая, чьё правление называют «золотым веком Российской империи», увы, не входила в число тех, кто принимает осень жизни, как должное.
Цепляясь за уходящую молодость, матушка государыня пошла обычным путём высокопоставленных и состоятельных дам всех эпох — чем старше становилась Екатерина, тем моложе становились её фавориты.
В 1789 году русской императрице исполнилось 60, что для XVIII века было возрастом достаточно почтенным. И в этом же году Екатерина Великая обрела своего последнего фаворита.
Екатерина Великая. Портрет работы Вигилиуса Эриксена
Третий сын отставного подполковника и провинциального вице-губернатора Александра Зубова Платон никакими особыми талантами наделён не был. Записанный в 8 лет в сержанты Семёновского полка, в 1779 году он был переведён в Конную гвардию в звании вахмистра.
Никаких особых военных заслуг не снискал, да к ним и не стремился. Рос в чинах молодой человек, благодаря родительским связям, и мечтал получить всё и сразу — большие чины, деньги и власть.
В 1789 году секунд-ротмистр Конной гвардии Платон Зубов упросил начальство разрешить ему командовать конвоем, сопровождавшим Екатерину II во время её поездки из Петербурга в Царское Село.
22-летний конногвардеец, наделённый стройной фигурой и привлекательной внешностью, во время поездки отчаянно старался обратить на себя внимание Екатерины и добился своего. Он был приглашён на обед, где удостоился благожелательной беседы. Спустя некоторое время Платон Зубов оказался в личных покоях государыни.
Крушение гиганта
Возможно, это продвижение не было бы столь стремительным, если бы не придворные интриги. Практически всех фаворитов императрицы до того отбирал и контролировал всесильный Потёмкин, а Зубов оказался в постели Екатерины без одобрения светлейшего. Постарались враги Потёмкина, коих у него было великое множество.
Сам Потёмкин нового любовника императрицы всерьёз не принимал — глуп, лишён каких-либо талантов, самовлюблён, невежествен, разве может такой спорить с князем Таврическим за влияние на Екатерину?
Портрет Григория Александровича Потемкина, князя Таврического.
Григорий Потёмкин рассуждал трезво, но не учитывал, что 60-летняя императрица всё менее способна к трезвым рассуждениям. При виде Платона Зубова она совершенно теряла голову.
На нового фаворита посыпались милости, он стремительно рос в чинах: уже в октябре 1789 года Зубов получил назначение корнетом Кавалергардского корпуса с производством в генерал-майоры.
Для Платона Екатерина не жалела наград: только в 1790 году ему были пожалованы орден Св. Анны, прусские ордена Чёрного и Красного Орлов и польские Белого Орла и Св. Станислава, а также орден Св. Александра Невского.
Погружённый в государственные дела, Потёмкин не сразу понял, насколько всё серьёзно. А когда понял, было уже поздно — души не чаявшая в «Платоше» императрица предпочла пожертвовать дружбой и отдалить от себя Потёмкина, нежели признать, что новый любовник её — человек беспутный и бестолковый.
Слабость стареющей женщины
Осенью 1791 года Потёмкин скоропостижно скончался. Императрица была потрясена потерей ближайшего сподвижника, которого, несмотря ни на что, считала незаменимым в государственных делах.
Однако она решила, что «нового Потёмкина» можно воспитать из «Платоши». Екатерина настойчиво пыталась приобщать его к делам государственного управления, категорически отказываясь видеть, что ни знаний, ни способностей для этого у фаворита вовсе нет.
Его политические прожекты были напрочь оторваны от действительности, но Екатерина готова была считать их гениальными. То, что часть дел, поручаемых Зубову, всё-таки не была провалена, является заслугой приставленных к нему секретарей, среди которых, к примеру, был основатель Одессы Иосиф Дерибас. Однако успехи эти Екатерина целиком и полностью считала достижениями «Платоши».
Платон Зубов
Самые смелые при дворе шептались: государыня поглупела на старости лет. Вместе с Платоном к высоким государственным постам прорвался и весь клан Зубовых: отец, братья и другие родственники.
Казнокрадство и взяточничество, благодаря Зубовым, расцвело пышным цветом. Придворные, осознав, что фаворит надёжно укрепился в опочивальне императрицы, выстроились к нему в очередь, прося милостей.
Высокородные дворяне, боевые генералы, почтенные чиновники — все они униженно умоляли Платона Зубова о помощи в решении различных вопросов. А фаворит, жалкая тень Орлова и Потёмкина, упивался своим могуществом, о котором он так мечтал.
Поэт Державин посвящал Зубову оды, будущий герой Отечественной войны Кутузов готовил ему особый кофе, а великий Суворов выдал единственную, горячо любимую дочь за брата фаворита.
«Старые генералы, вельможи не стыдились ласкать ничтожных его лакеев. Видели часто, как эти лакеи в толчки разгоняли генералов и офицеров, кои долго теснились у двери и мешали их запереть. Развалясь в креслах, в самом непристойном неглиже, засунув мизинец в нос, с глазами, бесцельно устремлёнными в потолок, этот молодой человек, с лицом холодным и надутым, едва удостаивал обращать внимание на окружающих.
Он забавлялся дурачествами своей обезьяны, которая скакала по головам подлых льстецов, или разговаривал со своим шутом. А в это время старцы, под началом которых он начал служить сержантом, — Долгорукие, Голицыны, Салтыковы и все остальные — ожидали, чтобы он низвёл свои взоры, чтобы униженно приникнуть к его стопам », — так позднее писали о времени всевластия последнего фаворита Екатерины Великой.
Если в тот период Российская империя не зашаталась под грузом «зубовщины», то только потому, что она была надёжно устроена в лучшие годы правления Екатерины.
Жизнь после Екатерины
К концу жизни императрицы титул Зубова разросся до неприличия:
«Генерал-фельдцейхмейстер, над фортификациями генерал-директор, над флотом Черноморским, Вознесенской лёгкой конницей и Черноморским казачьим войском главноначальствующий, Её Императорского Величества генерал-адъютант, Кавалергардского корпуса шеф, Екатеринославский, Вознесенский и Таврический генерал-губернатор, Государственной Военной коллегии член, Императорского Воспитательного дома почётный благотворитель, Императорской Академии художеств почётный любитель и орденов российских Св. Апостола Андрея, Св. Александра Невского, Св. равноапостольного князя Владимира I степени, королевских прусских Чёрного и Красного Орла, польских Белого Орла и Св. Станислава и великокняжеского голштинского Св. Анны кавалер ».
Но всё, что имеет начало, имеет и конец. 6 ноября 1796 года в Зимнем дворце скончалась Екатерина Великая.
Её фаворита будто подменили — жалкий, перепуганный, он ждал кары от нового императора Павла I. Павел поначалу не обратил внимания на Зубова, сочтя его недостойным какой-либо мести. Затем, однако, он всё же попал в опалу — его имения были отобраны в казну, а самому бывшему фавориту было приказано выехать за границу.
Светлейший князь Платон Зубов
Опала и милость императора Павла были весьма переменчивы. В 1800 году Платон Зубов вернулся в Россию, получил назад свои имения и был назначен директором Первого кадетского корпуса с переименованием в генералы от инфантерии.
Это не помешало Зубову стать одним из активных участников заговора против Павла I. Платон вместе с братьями непосредственно участвовал в убийстве императора в Михайловском дворце 11 марта 1801 года.
Похоже, Платон Зубов и сам поверил, что является крупным государственным деятелем. Во всяком случае, он на полном серьёзе рассчитывал занять высокий пост при Александре I, сочиняя новые прожекты государственных преобразований.
Однако Александр I отлично понимал истинную цену и Зубову, и его идеям. Очень скоро тот оказался на обочине политической жизни.
Обладавший огромным состоянием и обширными владениями, Платон Зубов к концу жизни стал чрезвычайно жадным и экономным человеком. Считается, что своего Скупого рыцаря Александр Пушкин списал именно с Платона Зубова.
К своим 50 годам молодой красавчик, в которого когда-то влюбилась Екатерина, превратился в дряхлого старика.
В 1821 году, в возрасте 54 лет, он решил жениться на 19-летней дочери небогатого виленского шляхтича, Текле Игнатьевне Валентинович. Родители девушки и слышать не хотели о подобном браке, но здесь скупец неожиданно проявил щедрость, отдав за невесту миллион рублей.
Брак этот не был продолжительным — уже в апреле 1822 года Платон Зубов умер в замке Руенталь, в Курляндии. Единственная его законная дочь родилась через три недели после смерти отца и умерла во младенчестве.
Унаследовавшая состояние мужа молодая вдова четыре года спустя вышла замуж за графа Андрея Петровича Шувалова, в счастливом браке с которым прожила почти полвека, родив четверых детей.
Светлейший князь, фаворит Екатерины II. Благодаря ему, один из корпусов Екатерининского дворца называется .
Прежде чем представить себе идиллическую картину прогулки по царскосельскому парку великой императрицы и ее молодого фаворита, стоит ответить на несколько вопросов. Имидж последнего фаворита и всего семейства Зубовых на протяжении многих лет был резко негативным, но сейчас стоит проверить устоявшиеся суждения.
Первый вопрос — почему «последний фаворит» оказался действительно последним, несмотря на попытки самых могущественных людей, в том числе Потемкина, по слухам, ее тайного мужа, удалить Платона Зубова, «вырвать» этот мешающий многим «зуб»? Почему их связь длилась почти восемь лет (дольше было; только «супружество» с ) и возможно продолжалась бы и далее, если бы не внезапная кончина Екатерины Великой?
Вспомним начало - только что разыгрался последний акт спектакля с , где Екатерина повела себя так, как никогда не вели себя правители. Она позволила возлюбленному жениться на молоденькой девушке, фрейлине Щербатовой, которую он внезапно и страстно полюбил. Молодые получили приданое и щедрые подарки, и единственное, что, по слухам, позволила себе оскорбленная императрица, это уколоть невесту булавкой, когда она сама по обычаю убирала нарядную прическу невесты бриллиантами. Затем молодые уехали в Москву.
Но как должна была себя чувствовать Екатерина? Она казалась себе брошенной, старой, думала, что быть с ней можно только за деньги или почести, что она, вероятно, просто покупала привязанность молодых людей. И это она, которая признавалась в «исповеди», что не может ни на минуту быть без любви! Наступило самое черное отчаяние. несколько раз отмечал в своем дневнике, что императрица «плачет» по ночам.
Тормошит ее только самая верная подруга, (урожденная Румянцева, племянница полководца)» о которой в «Записках» Екатерина писала, что «судьбы наши похожи». Анна Никитична осуждала Мамонова, раз даже жестоко «разбранила» его, о чем Екатерина упоминала в письмах. И сейчас преданная фрейлина советует Екатерине, по рецепту Иоанны ХмелевскоЙ, выбивать «клин клином», а словами Лопе де Вега, чтобы «душу вылечить больную», уврачевать ее «другой любовью». Она представляет Екатерине молодого офицера Платона Зубова, который в нее «давно влюблен»: весной 1789 Зубов был отправлен во главе конногвардейского отряда, сопровождавшего Екатерину II в Царское Село; приглашен к обеду и приближен императрицей Екатериной II.
Эта «любовь» вызывала у придворного окружения большие сомнения» начиная от Храповицкого и Гарновского, в «Записках» отпустившего ехидное замечание: «Анна Никитична (Нарышкина. - Т. И.) уверила и уверяет, что Зубов до смерти влюблен, и сие весьма много способствует его благополучию...».
Придворные трактовали ситуацию как коллизию из Мольера, но есть вопрос. Одним из главных достоинств Екатерины было умение распознавать людей, этого не отрицали самые большие ее недруги, недаром памятники ей создаются в блистательном окружении талантливых деятелей, которым она позволила проявить себя. И теперь уже достаточно опытная женщина и правительница на протяжении восьми лет давала обводить себя вокруг пальца юному конногвардейцу? Ни разу не почувствовала фальшь, не усомнилась? До сих пор некоторые скептически настроенные историки, как Евгений Анисимов, приписывают всё старческой деградации императрицы (но в чем она проявлялась?), дескать, так была увлечена, что ничего не видела и не слышала.
Сейчас, когда мне неплохо известна вся биография Платона Александровича Зубова, графа, потом светлейшего князя, хочется поверить мудрой Анне Никитичне Нарышкиной. Похоже, что всю жизнь он любил только Екатерину, женился очень поздно, когда явно необходим был законный наследник, умер за месяц до рождения дочери, светлейшей княжны Александры, Жил уединенно» сохранились записи разговоров его со своим управляющим, изданные неточно и фрагментарно. Судя по ним, он и незадолго до смерти говорил только о ней, своей императрице.
А что Екатерина? Что ее могло привлечь в этом молодом человеке? Невероятной красотой он не отличался» хотя был собой хорош, его многочисленные портреты кисти Лампи и других дают доказательства этому. Приметна его грустная, «вольтеровская» улыбка. Его младший брат» жизнерадостный Валериан, по общему признанию, был красивей. А сколько было попыток со стороны» хотя бы Потёмкина, подослать кого-нибудь еще моложе, еще эффектнее? Один такой случай превратился в анекдот (Известная история о том, как Потёмкин прислал к Екатерине красивого молодого человека, чтобы «картину показать». Императрица внимательно осмотрела и принесенную картину, и молодого человека, и попросила передать светлейшему, что «живопись хороша, а вот чувства не хватает».). Если поверить в «старческую развращенность» великой императрицы, что мешало ей после 22-летнего Платона найти 18-летнего и так далее? Допустим все же, что Екатерина ценила искреннее чувство молодого человека, ей нравились не только его образованность, но и готовность учиться дальше. Кроме того, у него было то, что безумно раздражало придворных, но было необходимо императрице - большое и дружное семейство.
Если рассматривать биографию Екатерины, то видно» что ей было нужно не только состояние «любви», но она всю жизнь стремилась к семейному кругу. Родственники любимого фаворита становились ее семьей, так было с Орловыми, так было и с Потёмкиными. Так стало и с Зубовыми.
По возрасту братья Зубовы органично вошли в состав «младшего двора», то есть великих князей Александра и Константина, с которыми Екатерина обожала проводить время. Постоянное недовольство «старшего двора», ее сына Павла и Марии Федоровны, для всех было тягостным. Именно в этом кругу праздновали помолвку и свадьбу старшего брата Николая Зубова и , помолвку и свадьбу среднего брата Дмитрия Зубова и дочери , фрейлины Прасковьи Александровны, а также бракосочетание младшего брата Валериана и красавицы Марии Федоровны Потоцкой (урожденной Л Любомирской).
Итак, первое упоминание Платона Зубова в письмах к Гримму относится к Царскому Селу и датируется сентябрем 1790 г. «Рассуждая о геройстве древних и о том, что современные герои должны бы подражать им, а для этого читать древних писателей, - Екатерина прибавляла: Хотите знать, что г[осподин] Зубов и я делали это лето в Царском Селе в свободные часы при громе пушек? Ну вот наш секрет: мы переводили том Плутарха на русский язык. Зато мы были спокойны и счастливы во время сумятицы. Кроме того, он читал Полибия».
Начнем с того, что гром пушек был отнюдь не праздничным. Шла война со Швецией, король которой пообещал скинуть с гром-камня Петра Великого, созданного Фальконе, и поставить на пьедестал свою статую. Пушечные выстрелы были хорошо слышны в Петербурге, а еще лучше в Царском Селе.
Кроме того, императрица занималась классическим образованием молодого человека. Важно» что ученик постигал древнюю историю из разных источников: сравнительных жизнеописаний великих людей и хронологически последовательного курса. Кстати, Полибия Платон мог читать и на русском языке.
Царскосельские змеи
Автор следующего упоминания о Платоне Зубове в Царском Селе не кто иной, как . Поэт посвятил юному фавориту стихотворение «На умеренность», 1792 г. В рукописи при заглавии приписано «К***», и по определению комментаторов (в частности Г. А. Гуковского), должно читаться «К [Платону] Зубову».
В стихотворении поэт произносил некую декларацию независимости приближенного к сильным мира сего. В первых строфах комментаторы увидели нюансы отношений Державина с императрицей Екатериной, колкие намеки на Потёмкина» но финал прямо был адресован Зубову:
Но славы и любви содетель
Тебе твоя лишь добродетель.
Смотри и всяк, хотя б чрез шашни
Фортуны стал кто впереди,
Не сплошь спускай златых змей с башни
И, глядя в небо, не пади;
Держися лучше середины
И ближнему добро твори;
На завтра крепостей с судьбины
Бессильны сами взять цари.
Есть время — сей, — оно превратно;
Прошедше не придет обратно.
Хоть чья душа честна, любезна,
Хоть бескорыстен кто, умен
Но коль умеренность полезна
И тем, кто славою пленен!
Умей быть без обиды скромен,
Осанист, тверд, но не гордец;
Решим без скорости, спокоен,
Без хитрости ловец сердец;
Вздув в ясном паруса лазуре,
Умей их не сронить и в буре.
«Все сии любезные качества», замечал Державин, «имел в себе неоспоримо князь Зубов». Но нас интересуют «златые змеи», которые адресат стиха «пускал с башен». В биографическом очерке, посвященном Зубову, опубликованном в «Русской старине», к этим строчкам был дан такой комментарий: «Зубов, потом бывший граф и князь, любимец императрицы, иногда после обеда занимался сей детской игрой, спуская бумажные змеи с царскосельских башен. Сия детская игра, по наивному замечанию Державина, была не что иное, как опыты Зубова над извлечением воздушного электричества, производимые - по примеру Франклина, Беккария, Пристлея и др.|угих], посредством бумажных змеев, оклеенных паталью. Из всех развлечений Платона Александровича в досужие минуты, которых у него было гораздо более, нежели занятых, „сия детская игра" была едва ли не самым безвредным занятием, которое в руках более искусных, могло быть и полезным».
Возможно, в XIX в. запуск змеев превратился в детскую игру, но в XVIII в. это было серьезное и весьма опасное занятие. Все помнят, что в результате опытов с атмосферным электричеством погиб друг Ломоносова физик Рихман, но ведь металлический шест, установленный на крыше, от которого возникла убийственная шаровая молния, выполнял ту же роль, что и знаменитый «змей Франклина», и ту же задачу - собрать небесное электричество. Любопытно, что современные американские исследователи установили, что, когда Франклин запустил змея в тучу, даже без удара в него молнии он собрал столько зарядов, что это было смертельно опасно, и если бы опыт прошел так, как его описал ученый, следствием была бы его смерть. О том, что Зубов также занимался опытами с электричеством, а не просто развлекался, говорит оклейка змеев «паталью», на самом деле «поталью», то есть листами металлов или сплавов, имитирующих золото (например, меди с цинком или серебра с алюминием).
Но почему же Платон Александрович предавался этому увлекательному, красивому, но такому опасному занятию? Здесь интересно свидетельство, оставленное «карликом фаворита», Иваном Андреевичем Якубовским. Вот одно из немногих упоминаний Екатерины в его своеобразных мемуарах: «Теперь, девяносто шестого года Самойлов давал бал для Императрицы, и она была у него на бале. Но что тут случилось в этот день! Необыкновенно, чудеса натуры. Было сказано, как только Императрица сядет в карету, тотчас пустить ракету; но вместо ракеты вылетел из двери самый большой метеор и полетел чрез Адмиралтейство на Васильевский остров; сначала народ думал, что ракета, бросились и начали кричать: Ура! Ура.’ Ура! Но после увидали, что это змей, начали кричать: Аминь, аминь, аминь. Императрица сама видела и сказала Светлейшему Князю Платону Александровичу, что „это, я примечаю, к несчастию моему все необыкновенное вижу в нынешнем году". Я сам тут был и видел, но когда я вышел из дому, я его видел, как он поднялся на Измайловском плаце». Из текста неясно, идет ли речь о падении метеорита, или о пролетавшей комете, но очевидно, что Екатерина, трезво мыслящая ученица Вольтера, боялась, как и ее предшественница Елизавета, «небесных знаков». Возможно, опыты Платона имели целью как-то успокоить эти страхи, «поверить алгеброй гармонию», доказать естественное происхождение шокирующих небесных катаклизмов.
Царскосельский «роман»
Эту историю пересказывали многие, но самое пространное ее описание содержится в воспоминаниях , причем каждому из исторических персонажей отводилась определенная комическая роль.
Прекрасное лето 1794 г. в Царском Селе. «Удовольствиям не было конца. Императрица старалась сделать Царское Село как можно более приятным. Придумали бегать взапуски на лугу перед дворцом. Составилось два лагеря: и различавшиеся с помощью розового и голубого флагов с серебряными, вышитыми на них инициалами. Как и полагалось, я принадлежала к лагерю Александра. Императрица и лица неигравшие сидели на скамейке против аллеи, окаймлявшей луг.
Прежде чем пуститься бежать, великая княгиня Елисавета вешала свою шляпу на флаг. Она едва касалась земли, до того была легка; воздух играл ее волосами. Она опережала всех дам. Ею любовались и не могли достаточно наглядеться на нее [...] Князь Платон Зубов принимал участие в играх. Грация и прелесть производили на него сильное впечатление Как-то вечером, во время игры, к нам подошел великий князь Александр, взял меня и великую княгиню за руки и сказал:
- Зубов влюблен в мою жену.
Эти слова, произнесенные в ее присутствии, очень огорчили меня. Я сказала, что для такой мысли не может быть никаких оснований, и прибавила, что, если Зубов способен на подобное сумасшествие, следовало бы его презирать и не обращать на то ни малейшего внимания. Но было слишком поздно: эти злосчастные слова уже задели сердце великой княгини. Она была сконфужена, а я чувствовала себя несчастной и пребывала в беспокойстве: ничто не может быть более бесполезно и опасно, чем дать заметить молодой женщине чувство, которое должно непременно ее оскорбить».
Завязка действия. Оскорбленный благородный муж, оскорбленная благородная супруга, бесчестный соблазнитель и автор, принимающий на себя роль главной наперсницы героини. Последняя храбро разрушает все интриги соблазнителя, который «в мечтательности, беспрестанно бросал... томные взгляды, которые он переносил потом на великую княгиню».
«Вскоре несчастное увлечение Зубова сделалось известно всему Царскому Селу». И вот что странно, все придворные дружно ему помогали. «...Поверенные Зубова и его шпионы стали стараться подействовать на меня. ...Я была окружена целым легионом врагов, но чистая совесть придавала мне силу, и я так была проникнута своей привязанностью к Елисавете Алексеевне, что вместо того, чтобы беспокоиться, удвоила свои старания и, если можно так выразиться, стала увереннее».
«Как-то утром, гуляя одна в саду, я встретила графа Штакельберга. Он подошел и заговорил со мной торопливо и дружески, как делал это всегда с теми, кому хотел оказать расположение.
- Друг мой, дорогая графиня, - сказал он мне, - чем более я вижу эту восхитительную Психею, тем более теряю голову! Она несравненна, но я за¬мечаю у нее недостаток.
- Скажите, какой, прошу вас.
- Сердце ее недостаточно чувствительно. Она создает так много несчастных, а не ценит самых нежных чувств, самого почтительного внимания.
- Внимания кого?
- Того, кто боготворит ее.
- Вы с ума сошли, дорогой граф, и вы меня худо знаете. Идите к графине Шуваловой: она вас лучше поймет, и знайте раз и навсегда, что слабость так же далека от сердца Психеи, как ваши слова граничат с низостью.
Окончив эти слова, я подняла глаза на окна комнат Зубова и увидела его на балконе. Взяв Штакельберга под руку, я подвела его к нему.
- Этот молодой человек сошел с ума, - сказала я. - Велите скорее пус¬тить ему кровь. В ожидании этого разрешаю вам расспросить у него в подробностях о нашем разговоре"
Наперсница соблазнителя, графиня Шувалова, хотела привести Елизавету Алексеевну на луг, где Зубов должен был «давать серенаду у своего окна», дабы «ее присутствие послужило одобрением чувства Зубова», но сообразительная фрейлина увела героиню на прогулку. Затем соблазнитель желал коварно пропеть великой княгине французский романс двусмысленного содержания, но храбрая Головина разрушила и этот его коварный план и несколько раз спела первый куплет, пропуская второй, изобилующий намеками. Потом неутомимый злодей рассматривал великую княгиню из своего окна при помощи телескопа, но и здесь добродетельная наперсница находчиво сколола булавками занавеси и тем самым помешала коварным взглядам.
Развязку этой затянувшейся интриги должен был совершить dues ex machina - бог из машины, роль которого выполнила императрица.
Сейчас развязку трактуют так:« Неизвестно, кто донес Екатерине II о недопустимой влюбленности ее личной собственности, но, узнав, она так сумела приструнить фаворита, что необыкновенная его любовь мгновенно прошла».
В этой истории много непонятного. Во-первых, почему Платон Зубов так открыто ухаживал за Елизаветой Алексеевной и почти все придворные ему помогали? Он должен был скрывать свое увлечение, как скрывал Дмитриев-Мамонов любовь к Щербатовой. И почему об этой «страсти» знают все, кроме якобы императрицы? И почему увлечение «мгновенно» исчезает - Екатерина должна быть не только разгневана, но быть просто в ярости от этого предательства, но ничего подобного не происходит. И самое главное, почему объект этого коварного ухаживания, сама Елизавета Алексеевна, так дружески и сочувственно упоминала Платона Зубова в своих очень откровенных и личных письмах к матери? (В письмах августейшие корреспондентки называли его «Зодиак»).
Так может быть справедлива версия, которую с возмущением пересказала и тут же опровергла добродетельная наперсница этой комедии: «Позволю себе поместить здесь одно размышление. Клеветникам удалось убедить нескольких презренных людей, способных поверить злу, будто императрица Екатерина поощряла страсть Зубова к великой княгине Елисавете, потому что, дескать, у ее внука не было детей, а она желала их появления во что бы то ни стало». Ведь если обратиться к письмам Екатерины к Гримму, то еще 7 декабря 1792 г. письмо о «рождающейся любви» Александра и его невесты она закончила: «Надеюсь, что вы будете читать эту грамоту лет через восемь, когда речь будет идти о детях Александра». И далее несколько раз писала об ожидаемых наследниках любимого внука.
Самое простое объяснение опровержения: моралистка Головина никогда не читала знаменитые мемуары Екатерины, из которых становится ясно, что она сама когда-то находилась в положении великой княгини Елизаветы Алексеевны, и даже в более затруднительном, поскольку у ее супруга не было братьев. Ей передали слова императрицы Елизаветы Петровны, что ребенок должен быть, неважно каким образом, и далее предложили выбрать между Салтыковым и другим кавалером. Вероятно, Екатерина считала, что не так важно, кто будет биологическим отцом наследника российского престола, а если так, почему бы не дать згу возможность любимому юноше, которому она сама уже не могла подарить ребенка? Ну, а если эти его ухаживания возбудят ревность супруга, великого князя Александра, чье обращение с молодой женой уже тогда вызывало осуждение, и воскресят угасающие чувства обоих? Платон Зубов, который участвовал в дворцовых спектаклях и сочинении пьес, мог прекрасно сыграть роль в организованной комедии. А потом имел возможность открыться героине и остаться с ней в прекрасных и дружеских отношениях.
Воспоминания о царскосельских залах
Последний сюжет очерка - предположительный. Но какие-то совпадения кажутся автору не случайными.
Итак, после смерти в 1804 г. и погребения в Троице-Сергиевой пустыни всеми любимого младшего брата Валериана собрался семейный совет графов Зубовых, чтобы разделить его наследство. На нем Платон попросил себе имение Рундале, расположенное южнее города Риги, пожалованное императрицей Валериану после его тяжелого ранения в Польше, в 1794 г. (пушечное ядро оторвало ногу молодому генералу). Имение когда-то принадлежало герцогу Бирону, и» вероятно, его рассматривали как важную часть семейного достояния, поскольку в графский герб Зубовых вошли элементы бироновского герба. Дворец в Рундале выстроил молодой Ф.-Б. Растрелли, и, вероятно, «последнему фавориту» он напоминал и о Зимнем дворце в Петербурге, и о прекрасном Царскосельском комплексе.
РундальскиЙ дворец сейчас находится в состоянии реставрации, и сотрудникам его подчас сложно определить, к какому владельцу нужно отнести декор определенного праздничного зала. Но вот описания самой Екатерины: «Царскосельский сад... становится единственным в своем роде. Не говорю о комнатах... Я пишу Вам в кабинете из массивного серебра, отчеканенного с узором из красных листьев; четыре колонны с тем же узором поддерживают зеркало, служащее балдахином дивану, обитому яркой зеленой материей с серебром московского изделия; стены состоят из зеркал, которым серебряные пилястры с красными же листьями служат рамами... Этот кабинет очень роскошен... У меня есть белое и голубое стекло, а узор по ним - из арабесков». Стоит сравнить словесный портрет первого зала с фрагментами серебряной отделки рундальских покоев, а описание второго - с прелестным кабинетом-табакеркой, чтобы, возможно, убедиться - «Воспоминания о Царском Селе» посещали не только нашего первого поэта.
- Записки Михаила Гарновского: императрица Екатерина II-я и ее двор в 1787-1790 гг. // Русская старина. 1876. Т. XVI-XVII С 410
- ИРЛИ. Ф. 265. Оп. 2. № 276
- Екатерина II в переписке с Гриммом. Статья вторая академика Я. К. Гротта. СПб., 1881. С. 185.
- Русская старина. 1876. Т. 17. С. 50.
- Карлик фаворита. История жизни Ивана Андреевича Якубовского, карлика светлейшего князя Платона Александровича Зубова, писанная им самим. С предисловием и примечаниями графа В. П. Зубова и послесловием Дитриха Герхардта. Мюнхен, 1968.
- О метеоре 1796 г. в день бала у графа Самойлова сообщалось в воспоминаниях Н. П. Брусилова (Исторический вестник. 1893. Т. 52. № 4).
- Головина В. Я. Мемуары // История жизни благородной женщины. М., 1996. С. 126-127.
После прихода к власти Павла I потерял все чины. Последние годы провел в Виленской губернии.
9 июля 1789 года, обсуждая недавнюю отставку фаворита императрицы Екатерины II Дмитриева-Мамонова и появление его преемника Платона Зубова, граф Безбородько писал Воронцову: «Этот ребенок с хорошими манерами, но не дальнего ума; не думаю, чтобы он долго продержался на своем месте. Впрочем, это меня не занимает». А между прочим это должно было его занимать. Через три года, вернувшись из Ясс, куда после смерти Потемкина Безбородько был отправлен для заключения мира, граф убедился, что «ребенок» сохранил не только свое место, но и занял его положение...
Зубовых было четыре брата. Принадлежали они к семье мелкопоместных дворян, отличавшейся большими претензиями. Отец, Александр Николаевич Зубов, был провинциальным губернатором и на этом разбогател. Он также управлял имением фельдмаршала Н.И. Салтыкова, сыгравшего впоследствии не последнюю роль в возвышении Платона Зубова. Старший брат, Николай, дослужившийся до чина генерал-майора, был женат на единственной «Суворочке», дочери прославленного полководца Александра Суворова.
Но, безусловно, наибольшей известности из Зубовых добился Платон. В двадцать два года он был поручиком одного из гвардейских полков. Екатерина обратила внимание на этого красивого, хрупкого телосложения парня. Платон тут же стал разыгрывать роль несчастного влюбленного. Он нашел поддержку среди окружавших императрицу придворных дам. Анна Нарышкина, Протасова, Перекусихина уверяли Екатерину II, что Зубов без ума от нее. Императрица, которая и в старости была убеждена, что сохранила былую красоту и обаяние, охотно внимала их настойчивым голосам, твердившим ей о возвращении - в шестьдесят-то лет! - вечной весны.
Екатерину II привлекли в Платоне невинность, мягкие манеры, бесхитростность. Зубов, считала государыня, отблагодарит ее преданностью и верностью и что он, любящий и надежный, будет находиться подле нее в дни горячки и в долгие бессонные, во время расстройства желудка и болей в спине. «Я возвратилась к жизни, - писала она своему бывшему фавориту Потемкину, - как муха после зимней спячки... Я снова весела и здорова... В нем есть желание всем нравиться: когда он находит случай писать вам, он поспешно пользуется им, и его любезный характер делает и меня любезной. В нем вся требовательность и вся прелесть его лет: он плачет, когда ему не позволяют войти в комнату государыни». «Молодой человек очаровательной наружности, - заметил беспристрастный свидетель, швед Штединг, автор известных мемуаров, - брюнет, стройный, небольшого роста, похожий на красивого француза, вроде шевалье де Пюисегюра...»
Однако милое дитя или стройный молодой человек очень скоро проявил всепоглощающее честолюбие: он захватил все дела, все влияние, все источники царской милости. Никому ничего не доставалось, кроме него и его семьи. Богатство «мальчика» быстро росло. Он не просил царской милости, а, пользуясь своим положением, обирал тех богатых людей, которые вынуждены были обращаться к нему с просьбой».
В марте 1790 года Екатерина узнала, что прусский император заключил с турецким султаном тайное соглашение. Расстроили ее и известия о потерях, которые Россия несла в войне. Она никого не хотела видеть и проводила время, уединившись с Зубовым и читая Плутарха. Вместе они попробовали сделать перевод этого автора. Ненавязчивое присутствие юного Зубова было бальзамом для души императрицы, потерявшей покой.
Платон Зубов выбрал верную тактику, разыгрывая из себя скромника. И Екатерина буквально навязывала ему свою щедрость, так что богатство фаворита стремительно росло. В 1791 году, например, она собиралась купить продаваемое Потемкиным имение и подарить его фавориту. Но князь Таврический, узнав об этом от императрицы за обедом, тут же заявил, что имение уже продано. «Кому?» - удивленно вскинула брови императрица. - «Вот купивший». - И князь Потемкин невозмутимо показал на ничего не подозревавшего бедного адъютанта, стоявшего за его креслом. Государыня промолчала, а сделка была совершена, и счастливый адъютант стал благодаря княжескому капризу обладателем двенадцати тысяч душ.
Лучшие дня
Когда Екатерина II приблизила к себе Зубова, Потемкин находился в Яссах. Конечно, всесильный князь Тавриды вскоре узнал, что у государыни появился «больной зуб» (так называли Зубова при дворе). Потемкин был угрюм и озлоблен, а когда ему сообщили, что Екатерина возвела фаворита в княжеское достоинство, он пришел в бешенство и тут же решил ехать в Россию. Увы, вскоре Потемкин умер.
После смерти Потемкина, этого действительно опасного соперника, который ослаблял влияние нового фаворита, ничто больше не препятствовало возвышению Зубова. С 1789 по 1796 год он стал графом и князем священной Римской империи, получает орден Черного и Красного Орла и за семь лет достигает вершины, на которую его предшественники подымались двадцать лет. В 1794 году в качестве Новороссийского генерал-губернатора он отдавал приказ самому Суворову! 20 августа 1795 года граф Растопчин писал Семену Воронцову: «Граф Зубов здесь все. Нет другой воли, кроме его воли. Его власть обширнее, чем та, которой пользовался князь Потемкин. Он столь же небрежен и неспособен, как прежде, хотя императрица повторяет всем и каждому, что он величайший гений, когда-либо существовавший в России».
Императрица, слепо увлекшаяся им, называла его умницей и давала поручения, которые были выше его способностей. Все ежедневно убеждались, что он ничего не знает, да и ничего не хочет знать. По словам одного из современников, Зубов «до посинения корпел над бумагами, не обладая ни живостью ума, ни сообразительностью, без чего невозможно было справиться с таким тяжким бременем». В делах, которые не касались его интересов, он повторял: «Делайте как прежде». Все дела вершили три его секретаря: Альтести, Грибовский и Рибас. Приобретение польских провинций, снисходительно приписываемое Зубову императрицей, было на самом деле воплощением в жизнь ее с Потемкиным плана.
Влюбленной Екатерине, разумеется, было трудно заметить всеобщее недовольство. Тем более что придворные льстецы превозносили на небывалую высоту благодетельного гения, который радел о присоединении к империи прекрасных и богатых провинций. На одном собрании один оратор старался доказать преимущества нового Платона перед древним!
Утро фаворита затмевало собой все воспоминания об одевании маркизы де Помпадур. «Каждый день, - рассказывал Ланжерон, - с восьми часов утра его передняя наполнялась министрами, царедворцами, генералами, иностранцами, просителями, искателями мест или милостей. Обыкновенно тщетно ждали часа четыре или пять и уходили, чтобы вернуться на другой день. Наконец, наступал желанный день: двери широко раскрывались, толпа бросалась в них и находила фаворита, которого причесывали сидящим перед зеркалом, опершись ногой на стул или край стола. Посетители, поклонившись в ноги, осыпанные пудрой, становились в ряд перед ним, не смея ни шевельнуться, ни говорить. Фаворит никого не замечал. Он распечатывал письма и прослушивал их, старательно делая вид, будто занят делами. Никто не смел заговорить с ним. Если он обращался к кому-нибудь, тот, после пяти-шести поклонов, приближался к его туалету. Ответив, он возвращался на свое место на цыпочках. Те, с кем Зубов не заговаривал, не могли подойти к нему, так как он не давал частых аудиенций. Я могу удостоверить, что были люди, по три года приходившие к нему, и не удостоившиеся ни одного слова...»
Некоторые просители изгонялись... обезьяной, имевшей обыкновение прогуливаться по головам присутствующих. «Я имел честь быть знакомым с этой обезьяной, - писал далее Ланжерон, - она была ростом с кошку и необыкновенно ловка. Она постоянно летала по люстрам, карнизам, печкам и никогда не разбивала и не смещала ни мебели, ни украшения. Она любила пудру и помаду и имела большое пристрастие к греческому тупею. Когда она замечала полюбившийся ей головной убор, она бросалась с люстры на голову его обладателя и пристраивалась там. Осчастливленный человек наклонялся и почтительно ждал, пока маленькое животное не окончит свою трапезу или перейдет на голову вновь прибывшего обладателя тупея. Я знаю людей, которые переменили и повысили свою прическу в надежде привлечь на нее внимание фаворитки фаворита».
Да что там говорить, сам Державин в 1794 году, 28 ноября в день именин фаворита, написал оду, в которой сравнивал последнего с Аристоном и Аристотелем, что, отмечал он в прозаическом комментарии, одно и то же.
Екатерина умерла 6 (17) ноября 1796 года. Скрывшись у своей сестры Жеребцовой, Зубов не показывался в течение десяти дней, ссылаясь на болезнь и ожидая от нового государя решение своей судьбы. 28 ноября в покои экс-фаворита неожиданно явился посланец двора и сообщил, что царь Павел I завтра собирается выпить с ним чаю. На следующий день они встретились. Зубов упал к его ногам, но Павел поднял его со словами русской пословицы: «Кто старое помянет, тому глаз вон».
Зубов был в восторге от этой встречи. Но радоваться Платону пришлось недолго: 27 января его отрешили от всех должностей, его имения были конфискованы, а самого Зубова отправили в путешествие.
Какое-то время он провел в Германии, причем в Теплице влюбился в прелестную эмигрантку, графиню де ла Рош-Эмон; потом, встретив двух курляндских принцесс, самых богатых наследниц Европы, попытался соблазнить одну из них. И был близок к успеху, но рассерженный отец девушки, лишенный княжества и оскорбленный ранее фаворитом, с негодованием отказал ему. Зубов вынашивал план похитить принцессу, но приказ Павла срочно вернуться в Россию не позволил осуществить задуманное.
Друзья, прежде всего Кутайсов, заступились за него. К тому же Пален, замысливший убийство императора, нуждался в человеке, готовом принять участие в авантюре и в преступлении. В 1800 году Зубов вернулся в Россию и получил обратно конфискованные имения. 12 марта 1801 года Платон Зубов находился в числе убийц Павла Петровича. Однако ожидаемой награды за это он не получил: Александр I холодно обошелся с ним. Зубов снова отправился в Германию.
Кстати, еще при жизни Екатерины Платон ухаживал за женой будущего императора Александра, Елизаветой Алексеевной. Фавориту казалось, что ему все позволено и следует извлечь из своего положения максимум удовольствий. Удалось ли ему вскружить голову жене внука своей любовницы? Похоже, что Елизавета на миг, по крайней мере, обратила к нему благосклонный взор. Александр это заметил, но вовсе не рассердился. «Зубов влюблен в мою жену», - смеясь, говорил он в ее присутствии.
Выходец из мелкопомещицкого рода, Платон Зубов, сколотил небывалую карьеру, хотя многие считали его недальновидным и бесталанным человеком. Вопреки этим мнениям около 10-ти лет был одной из самых влиятельных персон страны.
Из третьего сына небольшого помещика в будущие фавориты.
Платон родился в семье Александра Николаевича и Елизаветы Васильевны Зубовых 15 ноября 1767-го года. Мальчик был уже третьим сыном мелкого дворянина, который управлял имениями самого графа Салтыкова Н.И.
Пытливый юноша с восьми лет был определён в Семеновский полк сержантом, звёзд с неба не хватал, но был прилежен и симпатизировал могущественному покровителю отца. С его же протекции был переведён в корнеты, а в двадцатилетнем возрасте стал поручиком. С 1-го января 1789-го года некоторое время являлся секунд — ротмистром в армии, действовавшей в Финляндии. Габаритами среди всех не выделялся, но был неплохо сложен и физически достаточно крепок, приятной внешности и отличался воспитанием и предупредительностью.
Стремительный взлет и соперничество с Потемкиным.
Корыстолюбивый Зубов опять же при помощи Салтыкова оказался назначен в отряд, сопровождающий государыню в Царское Село для исполнения караулов. На ту пору был отправлен в отставку бывший любимец царицы Дмитриев — Мамонов. И появление молодого, симпатичного и учтивого ротмистра оказалось для Екатерины II своевременной отдушиной, а для Салтыкова и прочих противников Потемкина — поводом к уменьшению его влияния.
Платон хотя и всерьёз многими не принимался, первое время он заискивал перед всеми, но очень хорошо изобразил влюбленность во владычицу, что поверили, как все придворные дамы, так и сама императрица. С того времени звания, ордена, подарки, должности и слава посыпались на молодого человека как из пресловутого рога изобилия и «Чернявенький», «баловень» и «шалун» довольно скоро примерил генеральские эполеты.
Потемкину этот юнец первое время даже нравился, по крайней мере не беспокоил. Однако сам светлейший князь при этом давал достаточно поводов для сомнения в его личной верности первой даме государства, любил устраивать множество фуршетов, как правило, в свою честь и в покои свои удалился в окружении нескольких молоденьких красавиц. С подачи Салтыкова и с помощью тайных докладчиков из расположения князя, подобные сведения все чаще стали доходить до Зубова, а от него под нужным соусом подавались и Государыне.
Хотя князь и имел ещё силу и пытался дистанционно надавить на Платона, но его «постельные» подвиги постепенно по своему значению превысили Потемкинские заслуги боевые и князь в 1791-м году был вежливо отправлен в Молдавские земли, где и принял свою смерть, уже особо не сопротивляясь.
Годы излишней власти.
После смерти последнего стоящего соперника недавний Платоша становится генерал — губернатором Новороссийским, кроме того, князем, графом, а в 1794-м году ему довелось отдавать приказы даже . Придворные и задворные боялись его больше, чем предшественника. Потемкин может во многом и не был велик, но точно не был неопытных юнцом. Зубов все ещё превозносился во дворце, а сам продолжал пользоваться благами, предоставлении ему знатный положением. Дела поручал секретарям, большинство решений исполнялись как прежде. Зато пробиться к фавориту многие не могли, стоя в очереди по несколько лет, зато благоволение некоторые получали из-за того, что приглянулась обезьяне графа. Зачастую выполняя поручения императрицы, Платон и не замечал, что доделывал начинания Потемкина. И в принципе, это ему жить не мешало, многие современники отмечали, что чины ему были просто не по уму и способностях, но вслух подобных вещей не произносились.
После смерти покровительницы
Пришедший после смерти Екатерины к власти провел с Платоном прекрасный обед, вызвав у последнего восторг и надежду на продолжение сладкой жизни. Однако, совсем скоро всех имений, привилегий и званий был лишен, а сам отправился в путешествие по Европе. Там попытался жениться на богатой невесте, и даже собирался её похитить, но был вызван обратно на Родину. Вскоре Зубову были возвращено все, что ранее было отнято.
Он стал одним из участников заговора против любителя всего прусского Павла. Любитель авантюры принял участие в свержении императора. И пускай следующий правитель обошёлся с ним не так как предыдущий при пришествии, но в Германию бывший фаворит вынужден был опять уехать.
В следующие десятилетия князь покатался по Европе, а последние годы провел в Литве, где женился на девятнадцатилетней Текле Валентинович. Законная дочь Александра Платоновна так и не увидела отца, умершего 7-го апреля 1822-го года за пару месяцев до её рождения в возрасте 54 года. Дочь пережила отца на 2 года и была захоронена вблизи него. Вдова унаследовала от покойного значительное состояние и позднее вышла замуж повторно. Её мужем стал граф Шувалов.
Платон даже в взрослым любил игры и забавы, лазил на башни пускать воздушных змеев, а однажды на дороге из Петербурга целая процессия карет и экипажей была остановлена на несколько часов, пока поклонник царицы охотился и ждал зайца.
А ещё, уже будучи при императрице, успевал ухаживать и за другими дамами, считая, что имеет право своим положением пользоваться в полной мере. Так он в свои лучшие времена успел поухаживать за Елизаветой — супругой будущего императора , внука своей покровительницы.
Для нас важна актуальность и достоверность информации. Если вы обнаружили ошибку или неточность, пожалуйста, сообщите нам. Выделите ошибку и нажмите сочетание клавиш Ctrl+Enter .